Балерина в бахилах

— Аллергия? — удивилась я. — Интересно!

— Что тебя заинтересовало? — фыркнула Ленка.

Я ответила:

— Просто странно. Неужели в карточке ничего не сказано про непереносимость препаратов? Такое маловероятно, люди отлично знают об особенностях своего организма и предупреждают медиков.

— Если учесть, что баба Таня с трудом узнала родного сына, который, по свидетельству Гали, ежедневно ей харчи таскает, то твое замечание меня умиляет, — засмеялась Ленка.

— Но Борис, укладывая мать в клинику, должен был сказать об ее аллергии, — протянула я, — и, мне кажется, у бабы Тани случился отек Квинке, это намного серьезней, чем банальная крапивница. Слушай, когда вы обедали?

— В час, — ответила Ленка.

— Я пришла в пять, слишком много времени прошло. Отреагируй баба Таня на пищу, это бы случилось минут через десять-пятнадцать после обеда. А чем вас кормили?

— Суп-пюре из капусты, жидкий и невкусный, гречка с курицей, — отрапортовала Ленка, — жилистый беговой цыпленок, умерший от слишком частых тренировок. Мы жратву почти не тронули, я потом чай пила и вафельный торт ела.

— А бабушка?

— Она сразу заснула.

— Странно.

— Ничего особенного, пожилого человека, да еще нездорового, часто на боковую тянет, — возразила Фомина.

— Значит, баба Таня, практически не попробовав больничных яств, мирно задремала?

— Да. И дрыхла до твоего прихода.

— А когда вам лекарство давали?

— Здесь дикие порядки, — стала жаловаться Фомина, — будят в шесть, суют под мышку холодный градусник. В восемь обход, через десять минут уколы и таблетки. Следующее опилюливание ровно в двенадцать сорок пять, ну а потом в семь вечера.

— Значит, ни больничная еда, ни медикаменты не могли вызвать отека, — констатировала я, — бабе Тане стало плохо около пяти.

— Может, в воздухе зараза пролетела, больница ведь! — предположила Ленка.

— Клубничный сок! — вдруг осенило меня. — Борис налил ей из пакета нектар. Татьяна Петровна его с жадностью выпила и спустя короткое время стала задыхаться. Спору нет, клубника полезная во всех отношениях ягода, но одновременно и сильнейший аллерген.

— Маловероятно, что сын дал бы матери запрещенный продукт! — воскликнула Фомина. — Хотя, может, он не знал про то, что баба Таня не выносит эти ягоды?

— Она что, никогда за всю свою долгую жизнь не пробовала клубнику? — усмехнулась я. — Разреши тебе не поверить.

— Ела, ела, ела, отрава в организме накопилась и подействовала, — заявила Ленка, — жаль старушку, она, несмотря на болтовню, мне показалась милой. Сейчас в палату тетка заходила, с четвертого этажа, хотела бабу Таню проведать. Очень расстроилась!

— С четвертого этажа? — переспросила я.

— Ну да. У нас вторая травма, а есть еще первая. Татьяна Петровна сначала там лежала, затем ее ко мне перевели. Бывшая соседка сказала: они даже подружились и не хотели расставаться.

— Но тебе сообщили, что в палате жаловались на болтливость старухи?

— Ну да, — удивленно подтвердила Ленка, — врач так сказал! А теперь соседка другое говорит. Чушь! Кто-то кого-то не понял!

Пожелав Фоминой сладких снов, я позвонила Майе Виноградовой и без предисловий спросила:

— Скажи, аллергия может накопиться?

— Это как? — удивилась подруга.

— Человек всю жизнь ел клубнику, и ничего, а потом попил сочку и попал в реанимацию.

— Всякое случается, — обтекаемо ответила Майка, — но такое развитие событий редкость. Сок был свежим?

— Нет, из пакета.

— Вероятно, производители добавили в него гору консервантов, организм среагировал на какие-нибудь «Е», — предположила Виноградова.

Я положила трубку на стол и уставилась в темное незанавешенное окно. На улице наконец-то пошел снег, неправдоподобно крупные снежинки медленно танцевали в свете уличного фонаря. Я молча наблюдала за балетом. Потом вздрогнула. Балет! Балерина! Танцовщица, которая парит в воздухе… Нет, Татьяна Петровна не сумасшедшая, она не все помнит, но маразматичкой ее никак нельзя назвать. Похоже, старушка на самом деле хотела проститься с девушкой на шаре, балерина существует в действительности, я могу ее отыскать. Вот только позвоню Лёне Котову, он архитектор, собирает книги по градостроительству, знает Москву как свои пять пальцев и непременно мне поможет.

На следующее утро, около двенадцати часов, я вошла в кабинет к заведующему травматологическим отделением и, улыбнувшись, сказала: