Красный рассвет

Вот примерно так размышляет командир атомохода Бортник. «Наверное, – думает он, – пришла пора расплаты за тайную спонсорскую поддержку всех этих лет. За кругленькие суммы, отсылаемые в родные пенаты, и неизвестно, неконтролируемо, на что тратящиеся». Если б там, в Воронеже, имелись мозги, то уже бы был капиталец, какое-нибудь маленькое дело, приносящее доход. Но нет там, в Воронеже, скорее всего мозгов, потому как ранее не водились, а значит, надежда на то, что выпутается «Индира Ганди» и из этого переплета и будет и дальше доходным бизнесом. Ну а если нет? Возможно, давно покинутая Родина вспомнит героя и назначит скудный пенсион. Ведь случаются же на свете такие чудеса. «Возможно, меня даже представят к ордену. Посмертно», – сказано в одном старом, не стерео, но тем не менее очень смешном фильме. «Давай еще поплачем, – пожалеем себя, – с издевкой думает Бортник.

«И есть ли альтернатива? – прикидывал он далее. – Уйти в свободную охоту? Ха-ха! Долго ли дадут охотиться? И как такое вообще возможно без спутниковых целеуказаний да хотя бы топопривязки?» Да и вообще. Не этой ли возможности он ждал все время? Не к этому ли его готовили в далеком северном Питере? Не там ли обучали, как просачиваться сквозь боевые порядки американских боевых построений? Не об этом ли подвиге он мечтал ранее и чуть завуалированно сейчас? Вот она, проверка, чего он стоит как военный моряк. Не много навыков надо, чтобы топить старые потертые сухогрузы или пускать крылатую ракету по не могущему ответить адекватно туземному поселению Индонезии. Не для этого его учили, и не для этого под его руками концентрированная военная мощь – вылепленное в титане нечеловеческое усилие родного северного народа. И для чего тогда он тут на борту шатко-валко воспитывает-перевоспитывает молодые, обработанные сушей головы? Ведь не для того же только, чтобы они умели считать карманные прибыли и посматривать сверху вниз на мягкотелых, нищих землян? Он формирует из них морских волков, способных, если надо, презреть серебряно-золотые миражи банковских счетов и сложить головы за достойную идею.

И он будет не он, если не доберется до этой плавучей взлетной полосы!

140

Пластик, железо и прочее

Установленный и в принципе уже забытый Илли Литуиджем передатчик теперь лежал незадействованным до самого часа «икс». Тем таинственным теням, которые интересовались его «музыкой», он покуда не требовался. «Клэнси» ловил ветер в отработке взлетов и посадок, нависая над Европой с северо-запада; команда его общалась факсами с женами и детьми; и его место дислокации было совсем не трудно при случае уточнить с помощью спутников. Однако, когда его нестирающиеся электромагнитные финишеры потребовались на юге, таинственные тени насторожились. Весьма вероятно, что такие же приемнички имелись на всех штатовских авианосцах. Ведь неужели из тысяч трущих подошвами многочисленные палубы разумных винтиков было невозможно выделить единственный проржавевший болт, губкой, с младенчества, впитавший высокое знамя человека-потребителя? Коему доподлинно и нутром ясно, что преступление – это когда все доказано и адвокаты посрамлены, а в иных случаях – ни-ни. А потому измена – это когда отпечатки пальцев, когда разборчивая запись голоса, когда нерастраченный счет в банке, когда фото с чужими резидентами в обнимку, когда… Короче, во всех остальных случаях снова ни-ни. Но те, предполагаемые передатчики, видимо, пока не потребовались, а вот этот, на «Клэнси»…

Таинственные дяди-резиденты, умеющие взвешивать души в конвертируемой валюте, считать, естественно, умели. Скорость известна, предполагаемый маршрут тоже. Из пункта «А» в пункт «Б»… Однако ракета «тополь», хоть и обрезанная в «финик», штука дорогая. Тем более имеется довесок в качестве гораздо более увесистой пачки, приплаченной специалистам-ракетчикам, кои за единый выстрел решили обеспечить старость с процветающими внучатами. Так что примерная прикидка – не для данной серьезности. Однако и выдавать намерения до срока не стоит.

«Приемничек» инициировался приблизительно на широте острова Святой Елены. В общем прикидки совпали, и это было хорошо. Затем он начал выдавать свои таинственные некодированные импульсы с нарастающей частотой – вначале один в час, позже в полчаса, а когда в далекой Намибии многоколесный тягач осел на опорных стойках, «приемничек» получил очередную инструкцию и «взбесился». Импульсы пошли по одному в минуту.