Место под солнцем

– Мне ваш телефон дала Маргарита Крестовская. Она рассказала, что произошло. Деточка, это действительно серьезно. То, что вы нашли, необходимо сжечь. Это старинная магия, смертельная порча. Щепки от гроба, свеча, сгоревшая за упокой вашей души. Женщина, которая подошла к вам на улице, скорее всего юродивая. Они иногда, обладают даром предвидения. Вы крещеная?

– Да, я крещеная, – ответила Катя.

– В церковь ходите?

– При чем здесь церковь? – Кате здорово надоело все это, она еле сдерживалась, чтобы не сказать резкость.

– Как это – при чем? Если вы верующая, то должны понимать: на вас нападают темные силы.

– Я верующая, но не суеверная. Это разные вещи.

– Вы напрасно сердитесь, – заметила гадалка, – не верят в сглаз и порчу только атеисты.

– Ну, вам, вероятно, видней, – вздохнула Катя. Ей не хотелось вступать с какой-то неизвестной Беллой Юрьевной в теософскую дискуссию и объяснять, что всякие сглазы, порчи, гадания к настоящей вере отношения не имеют. Верующий человек старается держаться от этой бесовщины подальше. И атеизм здесь ни при чем, хотя он тоже по сути своей суеверие, то есть вера в пустоту, в смерть. Но щепки, которые зашила в подушку какая-то сумасшедшая, вовсе не повод, чтобы обсуждать эти сложные вопросы, тем более с гадалкой.

– Будьте осторожны. Катя. Мне вас искренне жаль, – хрипло произнесла Белла Юрьевна.

– Спасибо. Всего доброго, – ответила Катя. Остатки выпотрошенной подушки и пакет с мистическими принадлежностями Катя вынесла во двор и бросила в мусорный контейнер.

– Надо было сжечь! – сказала Жанночка.

А на следующее утро, в восемь часов, Катю разбудил первый звонок телефонной шептуньи.

«Сегодня ты, сушеная Жизель, сломаешь ногу…»

С тех пор прошло больше двух недель. Звонки, конечно, донимали, нервировали, а про бомжиху и подушку Катя успела почти забыть. И вот теперь, сидя ночью на кухне, она вдруг вспомнила, что во всей той глупой истории ее по-настоящему насторожили две детали.

Бомжиха ей показалась странной, какой-то театральной. Во-первых, от нее не пахло. Она вела себя как пьяная, но перегаром от нее не разило. Она выглядела очень грязной, но не было вони мочи и немытого тела.

Во-вторых, она не взяла денег ни у Жанночки, ни у Кати. Настоящая уличная попрошайка ни за что не побрезговала бы милостынькой.

Чайник давно закипел, Жанночка поставила на стол чашки, вытащила из буфета банку вишневого джема и вазочку с печеньем.

– Бомжиха была не настоящая, – задумчиво произнесла Катя, отхлебнув чаю, – театральная была бомжиха.

– Что? – не поняла Жанночка.

– Я просто вспомнила сейчас ту историю. От настоящей бомжихи воняло бы перегаром, мочой, помойкой. Ты же знаешь, какое у меня обоняние… И деньги она взяла бы непременно. Так что потусторонние силы ни при чем. Идиотский маскарад. Глебу всегда нравились эксцентричные барышни, склонные к мистике. Я для него была слишком трезвой и рассудительной. Ему не хватало чего-то этакого, роковых метаний, сверхъестественных страстей. Вот и нарвался на сумасшедшую.

Жанночка долго молчала, старательно размешивала сахар в своей чашке.

– Так, может, эта сумасшедшая и выстрелила? – произнесла она еле слышно.

– Мы уже с тобой это обсуждали. Не стоит идти по второму кругу.

– Не стоит, – кивнула Жанночка. – Знаешь, в тот вечер, когда вы уехали на премьеру, а потом все произошло… В общем, я убирала и запустила стиральную машину.

– Это ты к чему? – не поняла Катя.

– Это я к тому, что я постирала оба халата – твой и Глеба. В ту ночь, когда Глеба убили, никакого чужого лифчика в кармане не было.

Глава 8

– Чем ты занята? – кричала из кухни Ирина Борисовна. – Ты должна была сегодня вымыть гриб.

Маргоша сидела за письменным столом над пособием по химии для поступающих в вузы, но смотрела не в книжку, а в маленькое круглое зеркальце, которое стояло на раскрытой странице. Веко одного глаза было покрыто тонким слоем бледно-салатовых теней, на втором веке она тщательно растушевывала тени другого цвета, голубовато-бирюзового.

– Ты слышишь меня? Ты ничего не делаешь по дому, живешь здесь как в гостинице! – продолжала кричать из кухни Ирина Борисовна.

Маргоша поднесла зеркальце почти вплотную к лицу, потом вытащила из ящика письменного стола бутылочку жидкого лосьона и не спеша ваткой стала стирать бледно-салатовые тени. Нет, это не ее оттенок. Бирюзовый тон лучше.