Группа крови

Абзац покрепче затянул узел, удовлетворенно кивнул, позвонил в свою дверь и сломя голову бросился бежать вниз по лестнице. Он добежал до площадки между седьмым и шестым этажами, когда наверху щелкнул отпираемый замок, стукнула открывшаяся дверь и недовольный мужской голос проворчал: «Какого хрена?» Тогда Шкабров начал считать секунды. На счете «два» он достиг площадки шестого этажа, поскользнулся на гладком кафеле, едва не подвернув ногу, устоял, выпрямился, завершил крутой поворот, ухватившись для этого за перила, и тут на восьмом этаже раскатисто громыхнуло. Пол под ногами дрогнул, как будто где-то поблизости начиналось землетрясение. Уши заложило, так что шорох осыпающихся осколков и кусков штукатурки, звон разбитого стекла и чьи-то пронзительные вопли доносились до Абзаца как сквозь вату.

Задыхаясь и тряся головой, он достиг первого этажа раньше, чем начали распахиваться двери квартир. Здесь он притормозил и вместо того, чтобы бомбой вылететь на улицу, нырнул в открытую дверь подвала. На середине неосвещенной лестницы он все-таки оступился, упал и, обдирая бока и локти, скатился по чертовски твердым ступенькам на сырой бетонный пол, напоследок треснувшись обо что-то лбом так, что из глаз посыпались искры.

"Болван, – мысленно отругал он себя, торопливо собирая в кучу собственные конечности. – Не мог купить квартиру на первом этаже. Ну, хотя бы на втором, на третьем даже… Это же надо было додуматься – восьмой! Улепетывая сверху вниз с такой высоты, немудрено сломать шею, а то и вовсе расшибиться.

Поднявшись на ноги, Абзац нашарил на неровной штукатурке круглую блямбу выключателя, щелкнул клавишей и, прихрамывая, бросился вперед по тускло освещенному лабиринту коридоров и дощатых клетушек, в которых добропорядочные граждане хранили запасы на зиму, велосипеды, лыжи и прочий хлам. Он знал, куда держит путь. Его целью было забитое куском фанеры узкое окошко, выходившее в неглубокую выемку, расположенную под одной из лоджий в торце здания.

Он все-таки заблудился в этом темном лабиринте, свернув не туда на одной из бесчисленных развилок, и проплутал минуты две, прежде чем достиг цели.

Ухватившись за отставший край, нещадно обдирая пальцы, он изо всех сил рванул на себя занозистый, с неровными краями фанерный лист, и тот отскочил с душераздирающим треском. Абзац зажмурился от хлынувшего в оконный проем дневного света, поморгал глазами и решительно полез наружу.

Он как раз стоял на четвереньках под лоджией, тряся головой и морщась от царившей здесь аммиачной вони, когда мимо него во двор, визжа покрышками на слишком крутом вираже и завывая сиренами, свернула кавалькада из четырех милицейских автомобилей. Пропустив эту конницу, Абзац выбрался из-под лоджии, отряхнул сначала ладони, потом колени, потом снова ладони, засунул руки в карманы куртки и без лишней спешки, но быстро двинулся прочь, стараясь не слишком заметно хромать при ходьбе.

Глава 5

«Будет людям счастье…»

– Я думаю, господа, что наш уважаемый Михаил Ульянович заслужил, наконец, выходной, – привалившись спиной к бетонной стене и скрестив на выпирающем животе поросшие редким рыжеватым волосом короткопалые руки, сказал Мышляев. – Должен вам заметить, джентль.., э-э-э.., господа, что господин Шубин на сегодняшний день единственный из нас, чья работа не вызывает никаких нареканий.

Похожий на покалеченную ворону, Гаркун часто-часто закивал лохматой головой, соглашаясь со словами «господина генерального директора», а «интеллигент» Заболотный слегка скривился. В приватных беседах с Гаркуном этот очкарик неоднократно утверждал, что небывалые технические способности Кузнеца являются просто сложной разновидностью инстинктивной деятельности и что Кузнец в качестве носителя интеллекта не многим отличается от муравья или, скажем, паука-водолаза. Гаркун, в свою очередь, считал Заболотного жадным дураком и снобом, единственным ценным качеством которого было неплохое знание прикладной химии. Мышляев был выше подобных мелочей, поскольку у него, единственного из всей компании, имелся такой вселяющий безграничную уверенность предмет, как громоздкий черный пистолет системы Стечкина, из которого при умелом обращении можно было уложить наповал бешеного африканского слона. Именно поэтому личные качества сотрудников «совместного предприятия» волновали его лишь постольку, поскольку влияли на сроки и качество выполнения работы.