Верный ход

— Нет, — шептала она, но он гортанно смеялся и продолжал ласкать ее кожу руками и ртом, опускаясь вниз и оставляя влажный след своих прикосновений.

Доведенная до изнеможения от желания дотронуться до него, она просунула руки ему под рубашку и услышала его стон, когда пальцы прикоснулись к его груди и нажали на его плоские бугорки, начав массировать и сдавливать их.

— О, дьявол, — прошептал он, на минуту отстраняясь от нее, чтобы скинуть одежду. — Здесь, — быстро и нетерпеливо пробормотал он, начиная губами тискать сосок груди.

Он хотел продлить удовольствие, но ее руки притянули его за плечи и приблизили к себе, и Кристофер сдался ее безмолвной просьбе.

Губы его прошептали: «Я люблю тебя», — пока ее тело дрожало под ним. С удивительным спокойствием он накрыл ее, крепко прижимая, пока не почувствовал, как она расслабилась.

— Я люблю тебя! — Подставляя губы для поцелуев, Пэппа отдавала всю себя, отвечая поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, придерживаясь темпа и помогая ему, пока они двигались в гармоничном, диком и восхитительном танце любви.

Когда кончилась их особая песня любви, они тихо лежали в объятиях друг друга, вкушая неземное счастье.

— Интересно, смогу я пробраться к себе в комнату, не разбудив Венду? — прошептала Пэппа несколько часов спустя, игриво водя пальцем по его груди.

— Ты уверена, что хочешь покинуть меня? — прошептал в ответ Кристофер, обнимая ее за талию и привлекая ближе к груди, чтобы прекратить пытку. — Почему бы тебе не остаться еще немного, а я бы тебе показал, чем хотел заняться в мотеле.

Пэппа со смехом стала барахтаться, вырываясь из его объятий.

— Так, правильно, — прошептал он, неверно истолковывая ее смех. — В это время я думал, что ты выбралась из домика, чтобы позвонить своим друзьям.

Она повернулась и, положив голову на его руку, удивленно посмотрела на него.

— Значит, ты знал, что я вышла из комнаты? — Он кивнул, и она со вздохом уткнулась в подушку. Она знала, что нельзя было верить этому спокойному дыханию, которое она слышала, когда выскользнула из домика.

— Каким друзьям? — требовательно спросила она, снова приподнимаясь на локте.

Он объяснил:

— Я предположил, что ты, то есть Гленда, предложила Шону дать показания в обмен на безопасную доставку в Лос-Анджелес. А когда ты пошла звонить Шону, я решил, что ты хочешь сообщить своим сообщникам наш маршрут.

— Так вот почему ты надумал поменять маршрут и ехать вдоль побережья?

— Я не хотел испытывать судьбу, предоставляя им шанс выручить тебя, пока ты находилась под моей опекой. Я так разозлился на тебя, что даже намеревался приковать тебя наручниками к рулю и так доставить в Лос-Анджелес.

— У тебя и наручники были припасены? — Впрочем, она не удивилась бы этому.

— Нет. Но я что-нибудь придумал бы, если бы ты меня спровоцировала на это.

За окном медленно разгоралась заря. Пэппа нахмурилась. Если она собирается попасть в комнату до того, как проснется Венда, — надо поторапливаться.

Она попыталась высвободиться, но он еще крепче обнял ее.

— Не уходи, — попросил он. — Останься со мной. — Рука прижала ее еще крепче, пока Пэппа не почувствовала, как их тела полностью соприкоснулись, и не застонала.

«Ну ладно, — подумала она, поддаваясь его теплу. — Если Венда проснется, прежде чем я успею пробраться в комнату, придется соврать и сказать, что я была в ванной или на веранде».

12

В следующую ночь, после того как Венда заснула, Пэппа выскользнула из спальни и через холл прокралась к комнате Кристофера. С нетерпением предвкушая прогулку по пляжу, она шла босиком, но ночь была прохладной, и пришлось натянуть теплые брюки и вязаный свитер.

Он встретил ее у двери и притянул к себе для быстрого поцелуя. Затем, взявшись за руки, они прошли через холл, переднюю комнату и, миновав стеклянную дверь, оказались на улице.

— Подожди, — тихо проговорил Кристофер, возвращаясь назад, когда Пэппа уже подошла к ступенькам. Взяв коврик одного из шезлонгов, он скатал его и засунул под мышку.

Кровь прилила к ее лицу, когда она поняла, зачем он взял коврик, и она поблагодарила темноту, скрывшую ее покрасневшее лицо. Кое-кого могла бы удивить эта чрезмерная чувствительность офицера полиции, но тут уж Пэппа ничего не могла сделать. Близкие прекрасно знали, что вовсе не трудно вогнать ее в краску.