Коронация, или Последний из романов

Вряд ли у полной дамы хватило бы фантазии такое выдумать. Как это похоже на Симеона Александровича – повторить слово в слово фразу, некогда сказанную Александру Благословенному убийцей его венценосного отца!

– Ах, Филиппа Карловна, но зачем же было в такой вечер отправляться на бал к французскому посланнику!

Филиппа Карловна скорбно вздохнула, возвела очи горе.

– Что я могу вам ответить, Полинька? Лишь повторить слова Сержа: «Кого захочет наказать – лишит разума». Видите ли, граф Монтебелло специально для бала велел привезти из Франции сто тысяч роз. Если бал перенести, розы бы завяли. Поэтому их величества посетили раут, но в знак траура не стали танцевать. А по Москве среди простонародья уже слухи ходят, что царь со своей немкой отплясывали да радовались, что столько православных душ загубили. Ужасно, просто ужасно!

Господи, подумал я, какое непростительное легкомыслие. Из-за каких-то роз настроить против себя всю Россию! Трагедию на Ходынке еще можно было бы объяснить несчастным стечением обстоятельств, устроить показательный суд над организаторами гуляний – что угодно, только бы сохранить авторитет высочайшей власти. А теперь всеобщая ненависть обрушится не на московского генерал-губернатора, а на царя с царицей. И все будут повторять: розы им дороже людей.

Мы шли по улице обратно, неся множество коробок и свертков. Не знаю, о чем размышлял Фандорин, не слышавший разговора двух покупательниц, но вид у него был сосредоточенный – вероятно, он выстраивал план дальнейших действий. Я сделал над собой усилие и тоже перестроился на практический лад: как разыскать беглого лорда Бэнвилла, а вместе с ним Михаила Георгиевича?

И вдруг остановился как вкопанный.

– А Фрейби? – вскричал я.

– Что Фрейби?

– Мы совсем про него забыли, а он тоже человек Линда, это очевидно! И доктор оставил его в Эрмитаже неспроста – чтобы иметь своего соглядатая. Ну конечно! – простонал я, переживая от запоздалости своего озарения. – Фрейби с самого начала вел себя странно. В первый же день он сказал, что в доме наверняка есть шпион. Нарочно уводил в сторону, чтоб на него не пало подозрение! И еще, я совсем забыл вам сказать. Когда я с лейтенантом Эндлунгом отправлялся выслеживать Бэнвилла и Карра, Фрейби сказал мне: «Сегодня смотрите лучше». Это еще тогда меня поразило – как будто он знал, на какое дело я отправляюсь!

– «Сегодня смотрите лучше»? Так и сказал? – удивился Фандорин.

– Да, при помощи своего словаря.

Разговор пришлось прервать, потому что мы уже подходили к дому.

Мадемуазель встретила нас всё в том же покрывале, однако причесанная, похорошевшая и благоухающая.

– О, подахки! – воскликнула она, с восторгом разглядывая нашу поклажу. – Ах, скохее, скохее!

И принялась прямо в прихожей развязывать ленты и тесемки.

Мы с Фандориным стояли в сторонке и волновались.

– Mon Dieu, qu'est ce que ce? – пробормотала Эмилия, извлекая из розовой обертки выбранные Эрастом Петровичем панталоны. – Quelle horreur! Pour qui me prenez vous!?^[43]

На Фандорина было жалко смотреть. Он совсем сник, когда мадемуазель объявила, что розовый корсет с лиловой шнуровкой совершенно вульгарен, такие носят только кокотки, а по размеру превосходит ее скромные пропорции по меньшей мере втрое.

Я был возмущен. Этому человеку ничего нельзя поручить! Стоило мне на минуту отвлечься, и он всё испортил. Из всех его приобретений одобрение получили только шелковые чулки.

Но дальше меня ждал удар. Достав из корбки чудесную шляпку с фиалками, которая мне так понравилась, мадемуазель сначала удивленно подняла брови, а потом прыснула. Подбежала к зеркалу, повертела головой и так, и этак.

– Un vrai epouvanteil!^[44] – таков был безжалостный приговор.

Замечательное платье из барежа-шамбери и прюнелевые башмачки, последний парижский шик, получили не менее суровую оценку.

– Я вижу, господа, что в самых важных вещах доверять вам нельзя, – со вздохом заключила Эмилия. – Ладно, только бы доехать до Эрмитажа, а там переоденусь.

Перед тем, как усадить мадемуазель в пролетку, Эраст Петрович давал последние наставления:

– Расскажете, что мы с Зюкиным выручили вас из плена и продолжаем заниматься розысками Линда. Наш адрес не выдавайте. Про то, что «Орлов» и прочие драгоценности у нас, вам ничего не известно. Отдыхайте, набирайтесь сил. И вот еще что. – Он перешел на шепот, хотя извозчик все равно по-французски понять не мог. – Судя по всему, Фрейби – человек Линда. Приглядывайте за ним и будьте особенно осторожны. Но Карновичу об этом ни слова, а то полковник от рвения может всё испортить. Про Бэнвилла же непременно ему расскажите – пусть полиция подключится к розыскам, это осложнит Линду существование. Ну всё, до свиданья. Если будет что-то срочное – телефонируйте. Номер вам известен.

---

43 Господи, что это? Какой ужас! За кого вы меня принимаете!? (фр.)

44 Настоящее чучело! (фр.)