Как я продавал виагру

— Да ладно заливать! — так мой бывший армейский командир майор Курт Крум отреагировал на мои слова о том, что теперешний мой начальник живет в Детройте, откуда до Саут-Бенда четыре часа езды.

— Это с их стороны большая ошибка, — загоготал он. Обнаруживая поразительное незнание собственной личности, я поинтересовался, почему он так думает.

— Потому что тебе, Джейми, нужен постоянный присмотр взрослых, — объяснил он, все так же смеясь.

Вскоре выяснилось, что он точно оценил ситуацию.

В общем-то, я не всегда был лодырем. До десятого класса школы я был прилежным учеником. Потом на меня снизошло «озарение». Правда, большинство озарений связано со вступлением на праведный путь, я же после этого испортился вконец. Во всяком случае, так говорили родители.

Учась в школе, я понимал, что могу усердно заниматься и получать одни пятерки, а могу пустить все на самотек — и получать пять с минусом. Поступив в университет, я продолжал плыть по течению, правда, отметки стали похуже. Я готовился получить степень бакалавра английского языка и литературы, но большинство произведений, которые мы были обязаны прочесть по программе, я в лучшем случае просматривал по диагонали. Посещаемость лекций и семинаров тоже оставляла желать лучшего. При этом я умудрялся получать четверки. Много-много четверок. Я был вполне доволен такой успеваемостью. Родители, правда, и на этот раз не разделяли моей радости. Закончив универ, я пошел в армию. Тут для меня открылись неограниченные возможности для оттачивания тактики «нулевых усилий».

Как и на обучении в Pfizer, при прохождении курса базовой офицерской подготовки достаточно было набирать по 80 баллов на каждом экзамене. По окончании курса называли лучшего. Только ради этого зубрить было бессмысленно, поэтому я делал лишь минимально необходимое. Вопросы, которые включались в проверочные работы, не выходили за пределы лекционного материала. К тому же в самых важных местах лекции инструктор обычно топал ногой, как мул копытом, и говорил: «Вероятно, это будет на экзамене».

Многих наставников по курсу офицерской подготовки расстраивало, что я так мало стараюсь. Они призывали меня «развивать свои задатки и способности». Я размышлял: а на кой ляд мне это надо? Понимаете, когда проявляешь на службе особое рвение, тебя, так сказать, премируют и назначают на лучшую работу. Но в том то и дело, что наши — мое и моего начальства — представления о лучшем были прямо противоположны. В армии ведь как: чем выше вероятность искупаться в грязи или схлопотать себе пулю в лоб, тем, значит, лучше. Мне же повезло: благодаря неважной успеваемости для прохождения действительной службы меня определили в самое непрестижное (читай: для таких хлюпиков, как я) место: на военную базу Зама в Японии. Невозможно и представить себе военной службы, которая бы так мало походила на военную. Один раз я, правда, сильно перепачкался. Но и то не потому, что полез в окоп: просто свалился в канализационный отстойник. Никто не задерживался на посту позже пяти. Во всяком случае, я не перенапрягался никогда.

Однажды в пятницу, в три часа пополудни я тронулся в путь. Сел на свою белую «Лумину» и покатил на запад, по шоссе 1-80, что ведет в сторону Чикаго. Так рано я заканчивал рабочий день впервые и даже, странное дело, почувствовал укол совести. Но это продолжалось не больше десяти секунд. Потом я подумал: вот это работа! Кайф!

И как всегда, выяснилось, что друзья уже давным-давно пришли к этому выводу. Опять я тормознул.

Я работал торговым агентом уже примерно три недели, как вдруг мне позвонил один приятель, с которым мы вместе учились на тренингах, — беззаботный парень по прозвищу Шеф. (Помню, однажды, когда я спросил его: «Как дела?», он ответил: «Да ты ж меня знаешь. У меня всегда все отлично». Этот Мэтт мог найти хорошее в самой паршивой ситуации.) Какое-то время мы с ним потрепались о том о сем. А потом он просто-таки сразил меня наповал своим вопросом.

Ну как, работаешь? — спросил он с немного сюсюкающим акцентом, характерным для жителей Восточного побережья. О, Боже! Он знает, что я поздно встаю! Я приготовился к тому, что с минуты на минуту в дверь постучит Брюс и потребует вернуть ключи от служебной машины.

Э-э… ты о чем это, старик? — проговорил я надтреснутым голосом, прямо как в седьмом классе, когда отец прижал меня к стенке, допытываясь, правда ли, что я курил с девятиклассниками на остановке.