Статский советник

– Я те сейчас в этот глаз еще добавлю, – беззлобно сказал коллежский асессор. – Ты не рассуждай, дурья башка. Делай, как положено. И четвертое: за каждым из задержанных постоянный догляд. А у вас, разгильдяев, барышня из ридикюля пукалку достает, и никто не видит. В общем так… – Мыльников заложил руки за спину, покачался на каблуках. Агенты, затаив дыхание, ждали приговора. – Наградные получат только Ширяев и Жулько. За арестование опасного террориста по пятнадцати целковых от меня лично. И в приказе будет. А с тебя. Гуськов, десять рублей штрафу. И на месяц из старших филеров в обычные. Справедливо выйдет, как считаешь?

– Виноват, ваше высокоблагородие, – повесил голову наказанный. – Только от оперативной работы не отстраняйте. Я заслужу, вот вам крест, заслужу.

– Ладно, верю.

Мыльников обернулся к статскому советнику и сделал вид, что только сейчас его заметил.

– Замечательно, что пожаловали, господин Фандорин. Петр Иваныч и Зубцов битый час с нашим приятелем толкуют, да все впустую.

– Молчит? – спросил Эраст Петрович, поднимаясь за Мыльниковым по витой лесенке.

– Совсем наоборот. Дерзит. Я послушал немножко и ушел. Все одно толку не будет. А у Петра Иваныча после давешнего еще и нервы прыгают. Опять же обидно ему, что не он, а мы с вами такую важную птицу зацапали, – заговорщически присовокупил Евстратий Павлович, полуобернувшись.

Допрос велся в кабинете начальника. Посреди просторной комнаты на стуле сидел знакомый Фандорину весельчак. Стул был особенный, массивный, с ремешками на двух передних ножках и подлокотниках. Руки и ноги пленника были намертво пристегнуты, так что шевелить он мог только головой. По одну сторону стоял начальник Охранного, по другую – господин приятной наружности, на вид лет двадцати семи, худощавый, с английскими усиками.

Бурляев хмуро кивнул чиновнику, пожаловался:

– Отъявленный мерзавец. Целый час бьюсь, всё без толку. Даже имени не говорит.

– Что в имени тебе моем? – задушевно спросил подполковника наглец. – Оно, голуба, умрет, как шум печальный.

Не обращая внимания на дерзость, подполковник представил:

– Зубцов, Сергей Витальевич. Я вам про него рассказывал.

Худощавый почтительно поклонился, улыбнувшись Эрасту Петровичу самым приязненным образом.

– Счастлив быть представленным, господин Фандорин. Еще более счастлив вместе работать.

– А-а, – обрадовался арестованный. – Фандорин! То-то, смотрю, седые височки. Раньше не разглядел, не до того было. Что вы смотрите, хватайте его, господа! Это он старого осла Храпова убил.

И засмеялся, очень довольный шуткой.

– Разрешите продолжать? – спросил Зубцов разом у обоих начальников и повернулся к преступнику. – Итак, мы знаем, что вы член Боевой Группы и участвовали в покушении на генерала Храпова. Только что вы косвенно признались, что располагали описанием внешности господина статского советника. Нам известно также, что ваши соучастники в настоящее время находятся в Москве. Даже если обвинению не удастся доказать вашу причастность к покушению, вам все равно грозит самая строгая мера наказания. Вы убили человека и оказали вооруженное сопротивление представителям закона. Этого совершенно достаточно, чтобы отправить вас на эшафот.

Петр Иванович, не выдержав, вмешался:

– Ты хоть понимаешь, подлец, что тебе на веревке болтаться? Это смерть страшная, не раз видеть приходилось. Сначала человек хрипит и бьется. Бывает, что по пятнадцати минут – это как петлю завязать. Потом из глотки язык лезет, из черепа глаза, из брюха нечистоты. Библию помнишь, про Иуду? «И когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его».

Зубцов с укоризной взглянул на Бурляева, очевидно, считая его тактику неправильной, арестант же на грозные слова беззаботно откликнулся:

– Ничего, похриплю и перестану. Мне уж будет все равно, а вы потом мое дерьмо подотрете. Такая у тебя служба, толстомордый.

Подполковник коротко, хрустко ударил бесстрашного человека кулаком по лицу.

– Петр Иваныч! – протестующе вскрикнул Зубцов и даже позволил себе схватить начальника за руку. – Это совершенно недопустимо! Вы роняете престиж власти!

Бурляев разъяренно повернул голову и, видно, собрался поставить забывшегося помощника на место, но тут Эраст Петрович ударил тростью по полу и внушительно сказал:

– Прекратить!

Подполковник, тяжело дыша, высвободил руку. Террорист же плюнул на пол сгустком крови, в котором белели два передних зуба, и щербато улыбнулся, глядя на подполковника задорно блестящими синими глазами.