Статский советник

Грин нахмурился. На Литейном, в тайнике отлично законспирированной квартиры, хранилась партийная касса – все средства, оставшиеся от январского экса, когда взяли контору Кредитно-ссудного товарищества «Петрополь».

– Нашли? – коротко спросил он.

– Да. Взяли все деньги. Триста пятьдесят тысяч. Это страшный удар по партии. Велено передать, что вся надежда на вас. Через одиннадцать дней надо вносить последний взнос за типографию в Цюрихе. Сто семьдесят пять тысяч французских франков. Иначе оборудование будет изъято. Тринадцать тысяч фунтов стерлингов нужно для закупки оружия и фрахта шхуны в Бристоле. Сорок тысяч рублей обещаны смотрителю Одесского централа за организацию побега наших товарищей. И еще деньги на обычные расходы… Без кассы вся деятельность партии будет парализована. Вы должны немедленно дать ответ – в состоянии ли Боевая Группа при нынешних обстоятельствах добыть потребную сумму.

Грин сразу не ответил – взвешивал.

– Известно, кто выдал?

– Нет. Знают только, что операцию проводил лично полковник Пожарский, вице-директор Департамента полиции.

Раз так, права отказываться у Грина не было. Упустил Пожарского на Аптекарском острове – теперь рассчитывайся за свой промах.

Однако проводить экс в нынешних условиях было чересчур рискованно.

Первое – неясность с Рахметом. Что, если арестован? Как поведет себя на допросе – угадать трудно. Непредсказуем.

Второе – мало людей. По сути дела один Емеля.

Третье – на розыск БГ наверняка подняты все полицейские службы. Город кишит жандармами, агентами и филерами.

Нет, риск выше допустимого. Не годится.

Словно подслушав, Игла сказала:

– Если понадобятся люди, у меня есть. Наш московский боевой отряд. Опыта у них мало, до сих пор только сходки охраняли, но ребята смелые, и оружие есть. А если сказать, что это для БГ, в огонь и воду пойдут. И меня с собой возьмите. Я стреляю хорошо. Бомбы умею делать.

Грин впервые как следует посмотрел в ее серьезные, будто припорошенные пеплом глаза и увидел, что по цвету Игла похожа на него – серая, холодная. Подумал: тебя-то отчего высушило? Или с рождения такая?

Сказал вслух:

– В огонь и воду не нужно. Во всяком случае не сейчас. После скажу. Сейчас новую квартиру. Не получится с телефоном – ладно. Только чтобы со вторым выходом. В семь вечера там же. А с Рахметом, если появится, очень осторожно. Буду проверять.

Появилась мысль, где денег добыть. Без стрельбы.

Имело смысл попробовать.

* * *

У ворот Лобастовской мануфактуры Грин отпустил извозчика. Привычно подождал минуту – не выедут ли из-за угла еще одни сани, с филером – и лишь убедившись, что слежки нет, свернул на заводскую территорию.

Пока шел к главной конторе мимо цехов, мимо заснеженных клумб, мимо нарядной церкви, с интересом осматривался.

Капитально ведет дело Лобастов. И на лучших американских фабриках не часто такой порядок увидишь.

Встречавшиеся по дороге работники шагали деловито, как-то не по-русски, и ни одной опухшей с похмелья физиономии Грин не заметил, хоть был понедельник и утро. Рассказывали, что у Лобастова за пьяный запах сразу расчет в зубы и за ворота. Зато жалованье вдвое выше других мануфактур, бесплатная казенная квартира и чуть ли не двухнедельный отпуск с половинным окладом.

Про отпуск, вероятно, были выдумки, но что рабочий день на предприятиях Тимофея Григорьевича всего девять с половиной часов, а в субботу восемь, это Грин знал наверняка.

Если б все капиталисты были как Лобастов, незачем стало бы и пожар зажигать – такая неожиданная мысль пришла в голову стальному человеку, когда он увидел крепкий кирпичный дом с вывеской «Заводская больница». Глупая мысль, потому что на всю Россию Лобастов имелся только один.

В приемной заводской конторы Грин написал короткую записочку и попросил передать хозяину. Лобастов принял посетителя сразу.

– Здравствуйте, господин Грин.

Невысокий, плотно сбитый мужчина с простым, мужицким лицом, к которому совсем не шла холеная бородка клинышком, вышел из-за широкого письменного стола, крепко стиснул гостю руку.

– Чему обязан? – спросил он, пытливо щуря живые, темные глаза. – Уж верно что-нибудь чрезвычайное? Часом не в связи со вчерашним казусом на Литейном?

Грин знал, что Тимофей Григорьевич имеет своих людишек в самых неожиданных местах, но все равно удивился такой редкостной осведомленности.

Спросил: