Татьяна – неунывающая продавщица с Черкизовского рынка – даже в самых...
– Лечат? – нахмурился он.
– Нет, поздно. – Голос снова дрогнул.
– Пошлите за моими на Виндавский. Пусть в гостиницу «Китеж». Начало Басманной. И вы сюда. Номер семнадцать. Возьмите спирт, иголку, суровые нитки.
Игла приехала быстро. Коротко кивнула Жюли, едва на нее взглянув, хотя видела впервые. Посмотрела на замотанную голову Грина, на заклеенную бровь, сухо спросила:
– Вы тяжело ранены?
– Нет. Принесли?
Она поставила на стол маленький саквояж.
– Здесь спирт, иголка и нитки, как вы просили. И еще марля, вата, бинт, пластырь. Я училась на курсах милосердных сестер. Только покажите, я всё сделаю.
– Это хорошо. Бок могу сам. Бровь, ухо и руку неудобно. И пластырь правильно. Ребро сломано, стянуть.
Он разделся до пояса, и Жюли жалобно охнула, увидев синяки и мокрую от крови повязку.
– Ножевое, неглубоко, – объяснил Грин про рану в боку. – Важное не задето. Только промыть и зашить.
– Ложитесь на диван, – приказала Игла. – Я вымою руки.
Жюли села рядом. Ее кукольное лицо было искажено страданием.
– Гриночка, бедненький, тебе очень больно?
– Вам тут не нужно, – сказал он. – Вы свое сделали. Пусть она. Отойдите.
Игла быстро, ловко обработала рану спиртом. Суровую нить тоже вымочила в спирте. Прокалила на свече иголку.
Чтобы она не так напрягалась, Грин попробовал сказать шутку:
– Игла с иглой.
Очевидно, получилось недостаточно смешно – она не улыбнулась.
Предупредила:
– Будет больно, потерпите.
Но боли он почти не чувствовал – сказывалась тренировка, да и дело свое Игла знала.
С интересом наблюдая, как она кладет мелкие, аккуратные стежки сначала на боку, потом на запястье, Грин спросил:
– «Игла» – из-за этого?
Вопрос вышел неуклюжий, он сам это почувствовал, но Игла поняла.
– Нет. Из-за вот этого.
Быстрым движением подняла руку к тугому узлу волос на затылке и выдернула длинную, острую заколку.
– Зачем? – удивился он. – Защищаться?
Она промыла спиртом разбитую бровь, наложила два шва и только потом ответила.
– Нет. Заколоться, если арестуют. Я знаю, нужно вот сюда. – И показала себе на шею. – У меня клаустрофобия. Не выношу тесных помещений. Могу не выдержать тюрьмы и сломаться.
Ее лицо залилось краской – было видно, что признание далось Игле нелегко.
Вскоре прибыли Емеля и Снегирь.
– Ранен? – испуганно спросил Снегирь.
А Емеля, оглядевшись, прищурился:
– Где Рахмет?
На первый вопрос Грин не ответил, потому что было излишне. На второй объяснил:
– Нас теперь трое. Рассказывайте.
Рассказывал Снегирь, Емеля время от времени вставлял реплики, но Грин почти не слушал. Он знал, что мальчику нужно выговориться – в первый раз был на настоящей акции. Однако детали перестрелки значения не имели, думать сейчас надо было о другом.
– …Он отбежал немножко и упал. Ему вот сюда попало. – Снегирь показал повыше ключицы. – Мы с Гвоздем хотели его на руки подхватить, а он быстро так приставил револьвер к виску… Голову в сторону дернуло, и упал. А мы все побежали…
– Хорошо, – перебил Грин, решив, что хватит. – К делу. Мешки с деньгами на вокзале. Взять взяли, теперь переправить в Питер. Трудно: полиция, жандармерия, филеры. Раньше искали только нас, теперь еще и деньги. А нужно срочно.
– Я думала, – быстро сказала Игла. – Можно отправить шестерых человек, каждому дать по мешку. Не может быть, чтобы все шестеро попались, кто-то непременно проскочит. Завтра этим займусь. Пятеро есть, я буду шестая. Мне как женщине даже легче.
– Завтра так завтра, – потянулся Емеля. – Утро вечера мудренее.
– Я тоже могу взять, – подала голос Жюли. – Только в моем багаже мешок будет смотреться странно. Я переложу пачки в чемодан, ладно?
Грин достал часы. Половина двенадцатого.
– Нет. Завтра они так обложат, что не вывезти. Будут вещи досматривать, нельзя. Сегодня.
– Что сегодня? – недоверчиво спросила Игла. – Деньги провозить сегодня?
– Да. Ночным. В два.
– Но это совершенно невозможно! Уже сейчас поднята вся полиция. Я пока сюда ехала, несколько раз видела, как повозки останавливали. А на вокзале, поди, такое творится…
И тогда Грин изложил свой план.
Предусмотреть нельзя было только одно – что после взрыва начальник вокзала с перепугу задержит отправление петербургского поезда и вообще прекратит движение на железной дороге.
А так всё прошло в точном соответствии с планом.