Возвращенная к жизни

Бертой не сказал ни слова.

– Знаю, – покорно сказала она, – ты все еще считаешь, что тогда был только ночной кошмар.

– Я не думаю, что это играет какую-либо роль, – осторожно сказал он. – Для дополнительной безопасности я собираюсь попросить Чака поместить заметку в газете, что тебя перевели в федеральный госпиталь для выздоравливающих где-нибудь в другом штате, например в Джорджии или Калифорнии.

– В газете?

– Тогда, в ноябре, все это широко освещалось в прессе. Все, что творил этот тип. Журналисты до сих пор время от времени запрашивают госпиталь о твоем состоянии здоровья.

Девушке хотелось найти какой-нибудь выход, чтобы избавить Джизуса от ответственности за себя, которую он возложил на свои плечи.

– А что, разве в штате не существует какой-нибудь благотворительной организации, которая призвана заботиться о таких, как я? Почему именно ты должен этим заниматься?

– Потому что я сам этого желаю. – Бертон взял се за плечи и повернул к себе. Осторожно он убрал прядь волос у нее со лба. – Я уже слишком заинтересован в этом. Неужели ты думаешь, я могу упустить шанс увидеть тот момент, когда ты полностью выздоровеешь?

Оказавшись лицом к лицу с Джизусом, Мари закрыла глаза, поэтому прикосновение его губ к ее устам было для нее полной неожиданностью. Она ожидала совсем другого – братского поцелуя в лоб. Вместо этого невинный поцелуй быстро перерос в нечто совсем иное. Она задержала дыхание – он ласкал ее губы своими, изучал их, пробовал на вкус. Боясь пошевелиться, боясь ответить, чтобы не нарушить эту близость, Мари покоилась на руках Джиса и позволяла ему целовать себя. Это были очень короткие, очень нежные поцелуи, но они таили в себе бурное продолжение.

Когда Джис осторожно попытался языком раскрыть ее рот, она, ожидая, что он может отпрянуть, бессознательно обвила руками его шею. Вместо этого его поцелуи стали еще более настойчивыми, более горячими, и внезапно вся напряженность, все опасения исчезли. Она ответила ему со всей страстью, которую так долго подавляла. Джис целовал Мари. И в один блаженный момент все, что разделяло их, перестало существовать.

Она жадно приоткрыла рот и задрожала, когда он крепче прижал ее к себе. Ее пальцы перебирали пряди волос на его затылке, и она счастливо вздыхала, прислушиваясь к ощущениям, которые переполняли ее тело. Джизус на мгновение прервал поцелуй, и его руки заскользили по ее нежному телу. Ее возбуждение все возрастало. Она трепетала от каждого его прикосновения, зная, что нет ничего, в чем она могла бы отказать Джису. Она уже была частью его, и никакие официальные церемонии, никакие ритуалы уже не смогли бы ничего к этому добавить. Теперь Мари принадлежала только Джизусу Бертону и была уверена, что такого у нее никогда и ни с кем не было.

– Мари. – Джизус осторожно отстранился. Ее руки все еще обнимали его шею и продолжали ласково перебирать волосы, когда он внезапно опамятовался. – Прости, – хрипло произнес он. – Я не ожидал, что все это так получится.

– Почему?

Мари выглядела трогательно растерянной. Она выглядела так, как будто ее целовали впервые в жизни, и она все еще переживает это как потрясение. Он, молча, мотал головой. Слова были бессмысленны. Все встало на свои места.

– А, понятно. – Она осторожно сняла руки с его плеч. – Врач не должен целовать свою пациентку. Священник не должен целовать женщину легкого поведения. Джизус не должен целовать Мари. – Она встала. Ноги не слушались ее. Она откинула голову назад и с горечью взглянула на Бертона.

– Я буду готова, когда нужно, Джизус. Я сделаю все, как ты говоришь. Но как только появится возможность, я уйду из твоей жизни. Ева собирается исчезнуть и захватить с собой яблоко. Тогда тебе не нужно будет опасаться искушения. – Гордо подняв голову и грациозно выпрямившись, она покинула комнату.

6

Квартира Бертона занимала четвертую часть старого особняка. Потолки здесь были высотой в двенадцать футов, стены украшали ореховые панели, «паркетные полы – настоящие отполированные шедевры, мебель – сплошной антиквариат. Поскольку жилье считалось временным, и дом частично находился в состоянии ремонта, плату брали вполне приемлемую.

Мари расхаживала по квартире и восхищалась всем, что видела. По сравнению со стерильной больничной палатой здесь был сущий рай.

Предназначенная для нее спальня оказалась просторной и наполненной свежим воздухом. Оба окна, обустроенные балконами с решетками из кованого железа, на которые можно было выходить, перешагнув через низкий подоконник, выходили на улицу. Девушка смотрела на проносившиеся внизу автомобили и пыталась представить себе более тихие и спокойные времена.