Едва удостоив взглядом предложенный стул, Хильдемара осталась стоять.
— Счастлив вас видеть, госпожа Шанбор.
— Ах, Далтон, ну почему вы всегда такой чинный? — улыбнулась она. — Мы с вами достаточно долго знакомы, чтобы вы могли называть меня Хильдемара. — Далтон открыл рот, чтобы поблагодарить ее, но она добавила: — Наедине.
— Конечно, Хильдемара.
Хильдемара Шанбор сроду не приходила, чтобы поинтересоваться чем-то столь обыденным, как текущие дела. Она всегда являлась как холодный ветер перед бурей. Далтон решил, что лучше, если гроза разразится сама, без его помощи. И еще он решил вести себя и дальше вполне официально, несмотря на этот ее демарш с именем.
Хильдемара слегка нахмурилась, будто что-то отвлекло ее внимание. Она потянулась к его плечу — так, словно заметила торчащую нитку. Бьющий в окна солнечный свет играл на каменьях перстней и рубиновом ожерелье. У этого платья декольте было куда как скромнее, чем у дам на пиру, но, на взгляд Далтона, могло быть и поменьше.
Чисто женским легким движением Хильдемара сняла несуществующую нитку и пригладила ткань. Далтон скосил взгляд на плечо, но ничего не увидел. Удовлетворившись, она нежно провела рукой по его плечу.
— Ах, Далтон, у вас роскошные плечи! Такие мускулистые и крепкие. — Она посмотрела ему в глаза. — Вашей жене повезло, что у нее такой муж.
— Благодарю, Хильдемара. — Из осторожности он не произнес больше ни слова.
Она коснулась его щеки. Унизанные кольцами пальцы скользнули по лицу.
— Да, ваша жена — счастливая женщина.
— А ваш муж — счастливый мужчина.
Засмеявшись, она убрала руку.
— Да, ему часто везет. Но, как говорят, то, что на первый взгляд кажется удачей, — всего лишь результат непрерывной практики.
— Мудрые слова, Хильдемара.
Циничный смех смолк, и она коснулась рукой его воротника, словно желая поправить. Пальцы побежали по шее, коснулись мочки уха.
— Я слышала, что ваша жена верна вам.
— Я счастливый человек, сударыня.
— И вы верны ей тоже.
— Я очень ее люблю и соблюдаю данные нами обеты.
— Как мило, — улыбнулась она и ущипнула его за щеку — скорее стервозно, чем игриво. — Что ж, надеюсь как-нибудь уговорить вас стать чуть менее… скованным во взглядах, скажем так.
— Если найдется женщина, которая сможет когда-нибудь расширить мой кругозор, то это будете вы, Хильдемара.
Она потрепала его по щеке и снова цинично рассмеялась.
— Ах, Далтон, да вы и вправду удивительный человек!
— Спасибо, Хильдемара. Из ваших уст это большой комплимент.
Она продолжила:
— И вы проделали отличную работу с Клодиной Уинтроп и Директором Линскоттом. Я и не представляла, что кто-то может одним выстрелом убить двух зайцев.
— Я постарался ради министра и его прекрасной жены.
Хильдемара окинула его холодным расчетливым взглядом.
— Жена министра была очень унижена болтовней этой бабы.
— Сомневаюсь, что она станет и дальше…
— Я хочу, чтобы ее не было.
— Прошу прощения? — склонил голову набок Далтон.
— Убейте ее!
Далтон, выпрямившись, заложил руки за спину.
— Могу я узнать, по какой причине вы просите об этом?
— То, чем там занимается мой муж, — это его дело. Создатель знает, что он таков, каков есть, и изменит его разве что кастрация. Но я не позволю какой-то бабе унижать меня перед всеми, выставляя дурой. Скрытые сплетни — одно, а публичные заявления, превращающие меня в объект открытого обсуждения и шуточек, — совсем другое.
— Хильдемара, я не думаю, что высказывания Клодины предназначались для того, чтобы учинить вам неприятности. Она сделала это, чтобы объявить о недостойном поведении Бертрана. Но, как бы то ни было, заверяю вас, что Клодина больше рта не раскроет, да и к тому же она утратила доверие тех, кто мог бы ее выслушать.
— Так-так, Далтон, да вы еще и галантны к тому же!
— Вовсе нет, Хильдемара. Я просто надеюсь объяснить вам…
Она снова ухватила его за воротник, но теперь — отнюдь не ласково.
— Ее уже начали уважать идиоты, что приняли за чистую монету ту кучу дерьма насчет голодающих детишек и предоставления работы неквалифицированным трудягам. Они толпятся у ее дверей, желая получить ее поддержку. Такое всеобщее уважение опасно, Далтон. Это дает ей власть. Но гораздо хуже выдвинутые ею обвинения. Она рассказывала всем, кто слушал, что Бертран ее принудил. Сиречь изнасиловал.