Пятое Правило Волшебника, или Дух огня

Бертран, размахивая куском колбасы, рассказывал что-то нескольким богатым торговцам, сидевшим на дальнем конце верхнего стола. По утробному хохоту торговцев и по тому, как Бертран помахивал колбасой, Далтон отлично знал, какого рода вещи тот рассказывает. Стейн больше всех наслаждался пошлым анекдотом.

Как только смех затих, Бертран извинился перед женой и попросил прощения за анекдот. Хильдемара хихикнула и лишь отмахнулась, заявив, что муж просто неисправим. Торговцы засмеялись ее добродушной терпимости к выходкам супруга.

Тереза тихонько ткнула Далтона локотком и шепотом поинтересовалась:

— Что за анекдот рассказал министр? Мне отсюда не слышно.

— Тебе следует благодарить Создателя, что он не одарил тебя более тонким слухом. Это один из тех Бертрановых анекдотов, если понимаешь, о чем я.

— А! — усмехнулась она. — Но ты мне его дома расскажешь?

— Дома, — улыбнулся Далтон, — я тебе его продемонстрирую, Тэсс.

Она гортанно рассмеялась. Далтон взял телячье яичко и обмакнул в чесночно-винный соус. Дал жене откусить кусочек и слизнуть соус с его пальцев, а потом сунул в рот остатки.

Продолжая жевать, он обратил внимание на трех сидящих в противоположном конце зала Директоров, увлеченных какой-то серьезной беседой. Они активно жестикулировали, хмурились, качали головами и подчеркивали пальцем что-то ими сказанное. Далтон знал, о чем идет речь. Почти все разговоры в зале крутились вокруг одной и той же темы — убийства Клодины Уинтроп.

Министр, облаченный в узкую пурпурно-ржавый полосатый кожаный дублет, надетый поверх расшитого золотом колета, наклонился поближе к Далтону, приобняв его за плечи. Белый кружевной манжет министра был заляпан красным вином, и казалось, будто у него из-под узкого рукава течет кровь.

— Все еще очень сильно переживают смерть Клодины, — сказал Бертран.

— Увы. — Далтон обмакнул кусок баранины в мятное желе. — Это ужасная трагедия.

— Да, она заставила нас всех понять, насколько еще мы далеки от идеалов цивилизованности, к которым так стремимся. Эта трагическая смерть показала нам, как много предстоит сделать, чтобы сплотить хакенцев и андерцев в единое мирное сообщество.

— Под вашим мудрым руководством нам это удастся, — с искренним энтузиазмом заявила Тереза, пока Далтон жевал баранину.

— Спасибо за поддержку, дорогая. — Бертран наклонился еще ближе к Далтону и понизил голос. — Я слышал, что Суверен, возможно, болен.

— Правда? — Далтон слизнул с пальцев мятное желе. — Болезнь серьезная?

Бертран с фальшивой печалью покачал головой.

— Мы не знаем.

— Мы будем за него молиться, — сказала Тереза, тщательно выбирая кусочек перченой говядины. — И за бедного Эдвина Уинтропа.

Бертран улыбнулся.

— Вы очень добросердечная и заботливая женщина, Тереза. — Он уставился на лиф ее платья, будто желал разглядеть за низким декольте доброе сердце. — Если я когда-нибудь заболею, мне больше всего хотелось бы, чтобы за меня молила Создателя столь благородная женщина, как вы. Наверняка его сердце растает от ваших нежных слов.

Тереза просияла. Хильдемара, грызя кусочек груши, задала мужу какой-то вопрос, и он повернулся к ней. Стейн, наклонившись к ним обоим, заговорил на какую-то интересующую его тему. Но когда слуга принес блюдо с поджаренной говядиной, все трое уселись прямо.

Стейн взял пригоршню хрустящих кусочков, Далтон тем временем снова глянул на Директоров, по-прежнему увлеченных разговором. Оглядев противоположный стол, он встретился взглядом с Франкой Ховенлок. Выражение ее лица сказало ему, что она не может услышать, о чем говорят Директора. Далтон не знал, что случилось с ее волшебным даром, но это становилось серьезной помехой.

Слуга протянул министру серебряное блюдо. Бертран взял несколько кусочков свинины. Подошел следующий прислужник, предлагая ягнятину с чечевицей, которую любила Хильдемара. Виночерпий, прежде чем двинуться дальше, наполнил все бокалы на верхнем столе. Министр собственническим жестом обнял Хильдемару за плечи и что-то зашептал ей на ухо.

В зал вошел слуга с корзиной хлеба и отнес на сервировочный столик, где хлеб должны были нарезать и разложить на серебряные блюда. Со своего места Далтон не видел, все ли в порядке с хлебом. Изрядное количество выпечки было сочтено неподходящим для пира и списано для раздачи бедным. Остатки пира, обычно в большом количестве, всегда раздавались беднякам.