Ведьмы из Эсткарпа

Коллард откинулся назад. Потребность, заставившая его работать, прошла. Зачем он сделал эту печать? Ему захотелось бросить фигурку в тигель и переплавить, так чтобы она не могла даже попасться ему на глаза. Этого он не сделал, а задвинул ее подальше, вознамерившись забыть про ее существование.

Он не стал глядеть на въезд Властителя Вескиса с дочерью в замок, хотя к воротам сбежался весь Гилл. Потом до него дошло, что госпожа Гиацинда прибыла в конном паланкине и была вся укутана в одеяла и плащи, оставлявшие открытыми только лицо. Она действительно оказалась невелика, с бледным и тонким личиком.

— Новых костей ей никто не сделает, — заключила Никала (а он слушал под окном). — Я слыхала, что Дама Матильда уже посылала за Шарваной. С госпожой приехала только нянька, да и та заболела. Пира в замке Гилл не будет.

Сожаление в ее голосе уловил Коллард, но не о заболевшей госпоже Гиацинде, а о том, что суета в Твердыне скоро уляжется и не будет ни приездов, ни отъездов, разнообразивших жизнь обитателей деревни.

Коллард провел пальцами по маске. Надежды его таяли. Вообще-то вскоре ему пора посетить Шарвану. Но к чему выдумывать себе какие-то предлоги, зачем эта жесткая сдержанность? Он ведь так хочет разузнать о госпоже Гиацинде, о том, как справляется она со своим телом, не телом — тюрьмой, такой же, как и его собственное. И с наступлением темноты он вышел из дома. Но в самый последний момент все-таки прихватил с собой печать, все еще не зная, как ему поступить.

В окне дома Шарваны горел огонек. Он постучал в дверь условленным стуком, предупреждая Мудрую о своем приходе, и, услышав ее ответ, скользнул внутрь. К его удивлению, она сидела на стуле у очага, не сняв плаща с откинутым капюшоном. Руки ее были сложены на коленях. Такой усталости на ее лице он еще не видал.

Коллард быстро подошел к ней, взял ее вялые руки в свои.

— Что случилось?

— Бедная малышка, Коллард, как жестоко… как жестоко…

— Госпожа Гиацинда?

— Как жестоко, — повторила она, — а она такая храбрая, терпеливая… говорила со мной ласково, даже когда мне по необходимости пришлось причинить боль ее бедному телу. Ее няня, ах, стара она и немногим может помочь своей молодой госпоже несмотря на всю любовь. Они мчались сюда с такой скоростью, которая могла убить бедную девушку, а она не жаловалась. Ни слова не сказала она и против своей ссылки — так мне говорила няня с глазу на глаз, когда госпожа заснула после успокоительного питья. Но присылать ее сюда, это так жестоко…

Сидя на корточках, Коллард внимательно слушал. Шарвана, ясно, на стороне госпожи Гиацинды. Наконец она выговорилась и выпила травяного чая, который он заварил. Радуясь его появлению, она даже не спросила, зачем он пришел. Наконец, чтобы отвлечь Шарвану от унылых мыслей, он извлек печать из поясной сумки и поставил ее у лампы.

Она была из того же удивительного металла, некогда его погубившего.

Затаив дыхание, Шарвана протянула к фигурке руку. А поглядев на основание, кивнула.

— Хорошая работа, Коллард. Я прослежу, чтобы она попала прямо к ней в руки…

— Нет! — Он и хотел бы забрать печать обратно, но руки ему не повиновались.

— Да! — твердо сказала Шарвана. — И если она захочет, Коллард, ты принесешь и все остальные! Если хоть на миг, на мгновенье, пока с ветки вниз падает капля воды, ты заставишь ее забыться — это будет благодеянием. Принеси мне счастливые фигурки, которые могут развлечь или даже развеселить ее.

И Коллард перебрал всю свою коллекцию и удивился. Оказалось, что «счастливых»-то у него почти и не было. А потом принялся он за работу, и, странное дело, люди в его видениях были теперь прекрасными либо занятными.

Дважды посещал он Шарвану со своими дарами. Теперь он работал только со странным металлом, обнаружив несложный способ придавать ему нужную форму. На третий раз Мудрая пришла к нему сама. Это было настолько неожиданно, что он даже чуть испугался.

— Госпожа Гиацинда хочет видеть твое лицо, мастер, она хочет сама поблагодарить тебя.

— Мое лицо! — прервал ее Коллард, закрывая руками маску, словно стараясь еще и ими загородить изуродованные черты.

Гнев вспыхнул в глазах Шарваны.

— Ты, Коллард, не трус и никогда не был трусом! Неужели ты боишься больной бедной девочки, которая хочет лишь поблагодарить тебя? Она так волновалась, что не может даже сказать спасибо. Ты обрадовал ее, не надо портить этой радости. Она знает о тебе все, и потому тебе разрешено прийти ночью через старую калитку, а я буду сопровождать тебя. Ты посмеешь отказаться?