Ведьмы из Эсткарпа

Выступавшие вперед забрала на гладких прилегавших к голове шлемах придавали им вид каких-то клювастых хищных птиц. И только абсолютное молчание — ни криков, ни команд — делало этот натиск словно бы нереальным.

— Сул… Сул… Сул! — мореходы обнажили мечи, под громогласные возгласы выстроились в линию, переломившуюся в клин, на острие которого был сам Магнис Осберик.

Гвардия молчала, Корис не отдавал приказов. Стрелки выбрали цели и уже стреляли навстречу, мечники выехали вперед с мечами наготове. У них было преимущество: все были на конях, а молчаливые враги сражались пешими.

Доспехи Эсткарпа Саймон уже изучил и прекрасно знал, где их слабые места. Но справедливы ли его наблюдения для брони воинов Колдера? Потому он все же прицелился в подмышку того колдерита, что замахнулся на гвардейца, первым приблизившегося к ощетинившемуся мечами катящему валу вражеской пехоты. Воин Колдера дернулся и упал, зарывшись в землю острым забралом.

— Сул… Сул… Сул! — Боевой клич воинов Сулкара ревом прибоя покрыл звуки начавшейся битвы — воины сходились, расходились, кружились в яростных поединках. В первые мгновения стычки Саймон обращал внимание только на свои действия — целился, стрелял. И только потом удивился воинам, с которыми они бились.

Ведь никто, ни один из них, не сделал даже попытки защититься. Один за одним слепо встречали они смерть, потому что пренебрегали зашитой. Не было никаких финтов, ударов они не отбивали ни клинком, ни щитом. Пехота врага билась с тупой свирепостью, но как-то без мысли. Словно механические игрушки, подумал Саймон, — завели и пустили шагать.

И их-то считали в этом мире самыми грозными воинами! Да на его глазах колдеритов косили, как дитя оловянных солдатиков.

Саймон опустил самострел. Ему не хотелось по одному щелкать слепых вояк. Шпорами он повернул скакуна вправо, и вовремя — одна клювастая голова повернулась к нему. Колдерит бросился вперед отрывистой рысью. Но не к Саймону, как тот ожидал, — к ведьме, ехавшей позади.

Умело владея лошадью, она уклонилась от удара и взмахнула мечом, но ее удар пришелся вкось, задел острое забрало воина и не попал по плечу.

Пусть в бою он казался незрячим, но уж работать-то клинком умел. Синяя лента стали сверкнула в его руке, меч ведьмы отлетел в сторону. Потом он отбросил в сторону и собственный меч, ухватил кольчужной перчаткой ведьму за пояс и, несмотря на все сопротивление, вытащил ее из седла с ловкостью, которой позавидовал бы и Корис.

Но Саймон был уже рядом, а странный недостаток всех воинов Колдера был присущ и этому. Ведьма столь отчаянно билась в его руках, что Саймон даже не посмел воспользоваться мечом. Он вынул ногу из стремени и, подъехав поближе, ударил воина носком сапога, вложив в этот удар все силы.

Удар пришелся прямо в круглый затылок воина и болью отозвался в ноге Саймона. Человек из Колдера споткнулся и рухнул вперед, подмяв под себя ведьму. Саймон выпрыгнул из седла, опасаясь, что подведет ушибленная нога. Кольчужные перчатки скользнули по панцирю на плечах колдерита, но Саймон все же сумел стащить тяжелое тело с задыхающейся женщины. Воин откатился на спину и лежал острым забралом кверху, словно жук шевеля руками и ногами.

Стянув металлические перчатки, женщина склонилась над поверженным и принялась расстегивать пряжки на шлеме. Саймон тронул ее за плечо.

— В седло! — приказал он, подводя ей своего коня.

Поглощенная делом, она отрицательно покачала головой. Упрямый ремень наконец поддался, и она сорвала шлем. Саймон, собственно, даже не думал, что за лицо ожидает увидеть. Впрочем, его воображение живее, чем хотелось бы ему самому, нарисовало несколько возможных портретов ненавистных чужаков… Но это лицо совершенно не соответствовало ни одному из них.

— Херлуин!

Увенчанный ястребом шлем Кориса заслонил это лицо от Саймона, и капитан гвардии Эсткарпа преклонил колена рядом с ведьмой, положив ладони на плечи поверженного, словно обнимая старого друга.

Голубоватые с прозеленью глаза на лице, столь же красивом, как лицо капитана, открылись, но они не глядели ни на гвардейца, ни на ведьму с Саймоном. Ведьма тронула Кориса за плечо. Взяв голову за подбородок, она повернула лицо к себе и заглянула в эти незрячие глаза. И сразу брезгливо отдернулась, выпустила ее, яростно вытирая руки о траву. Корис глядел на нее.