Ведьмы из Эсткарпа

Открыть отделение парты он не сумел, сверху на ней были какие-то углубления, в которые можно было вставить палец. Озадаченный, он сел.

В стенах здесь тоже были какие-то шкафчики с такими же замками, они тоже были закрыты. Упрямо выпятив челюсть, он уже подумывал использовать длинный нож-отмычку.

А потом обернулся и вдруг прислонился спиной к стене этой почти пустой комнаты, где не было ничего, кроме грубой мебели. Из самого воздуха, казалось, возник этот голос, говоривший на языке, понять который было невозможно, — он не понимал ни единого слова, но тон говорящего не оставлял сомнений в том, что от него ждут ответа.

3. Серое капище

Значит, за ним следили? Либо просто подслушивали через какую-то систему всеобщего оповещения. Зная, что в комнате он один, Саймон вслушивался в звуки речи, не понимая ни слова, стараясь по интонации угадать смысл. Сообщение повторилось. Саймон был уверен, что узнал несколько звуков. Не означало ли это, что его засекли?

И как скоро говорящий вышлет сюда разведку, может быть, немедленно, раз ответа не последовало? Ясно, после такого предупреждения следует скрыться, но куда? Саймон вновь вышел в коридор.

Раз в этом торце двери нет, быть может, следует поискать выход в другой стороне коридора, минуя прочие двери. Но и там была все та же ровная серая поверхность. Вдруг словно решив, что перед ним одно из наваждений Эсткарпа, Саймон провел рукой по стене — никаких отверстий, или же они были кем-то заделаны с непостижимым для глаза искусством, и теперь его уверенность в том, что колдериты, кем или чем бы они ни оказались, совершенно иные, чем ведьмы Эсткарпа, только окрепла. Их жизнь основана на владении внешним, а не на внутренней Силе, как у ведьм.

Многое из техники его собственного мира люди Эсткарпа сочли бы за колдовство. А потому изо всех гвардейцев этой страны лишь Саймон мог осмыслить и в какой-то мере понять, что кроется в Горме, лишь он был готов к встрече с творцами машин — ему труднее было примириться с появлением флота из щепочек.

Он обошел весь коридор, ощупав его стены, — ничто не указывало на выход. Но, возможно, дверь на лестницу найдется в одной из комнат? Удача и так уже слишком баловала его.

Снова над головой прозвенела команда на странном языке, в голосе чувствовалось явное раздражение. Ощутив опасность, Саймон замер на месте, почти ожидая, что его вдруг поглотит какая-нибудь ловушка или с потолка обрушится ловчая сеть. И тут он обнаружил выход, пусть и не там, где искал. На другой стороне коридора часть стенки поползла вбок, открывая за собой освещенное пространство. Вытащив из-за пояса нож, Саймон приготовился отразить атаку.

Но тишину вновь прервал лай бестелесного голоса — должно быть, хозяева не подозревали еще истинного положения дел. Или же, если его могли видеть в серой одежде, то решили, что он просто свихнулся; наверно, ему приказывали отозваться.

Решив, что лучше уж придерживаться выбранной роли до конца, Саймон приблизился к открывшейся двери, стараясь двигаться уверенней, не крадучись. Он едва не потерял голову от страха, когда дверь следом за ним затворилась и он оказался в какой-то кабинке. Прикоснувшись к одной из стен, он почувствовал мелкую дрожь и понял, что находится в лифте, — это позволило несколько придти его в себя. Все более и более крепла в нем уверенность, что в Колдере цивилизация развивалась по тем же законам, что и в его собственном мире. И подниматься или опускаться на лифте — пусть за дверью тебя ждут враги — было для него куда привычнее, чем видеть, как утонув в дыму, за считанные секунды друг превратился в уродливого незнакомца.

Но пусть лифт — вещь привычная, Саймон не испытывал облегчения, его по-прежнему трясло. Пусть из рук колдеритов выходили нормальные вещи, даже сам воздух казался здесь чужим. И не просто чужим — ведь неизвестное не всегда опасно, — а враждебным и ему и всему людскому роду. Или нет, успел он решить за быстролетное путешествие навстречу судьбе, именно чуждым — не человеческим даже, а Девы Эсткарпа, пусть ведьмы, но люди, с какими бы силами они ни водились.

Шум в стене затих. Саймон отступил в сторону, не зная, где откроется дверь. Его уверенность в том, что дверь непременно откроется, немедленно подтвердилась.

На этот раз снаружи послышались звуки, смутный далекий говор. Он осторожно вышел в небольшой альков перед комнатой, и опять перед ним оказалось привычное место… Большая карта закрывала стену. Протяженная береговая линия была вдавлена, горы выступали над ней. Там и сям на карте поблескивали крошечные разноцветные огоньки. У побережья, возле исчезнувшей крепости сулкаров и в бухте Горма они были густо-фиолетовыми, на равнинах Эсткарпа — желтыми, в Карстене — зелеными, а Ализоне — красными.