Свой круг

Я без труда нашел в связке нужный ключ и, сорвав печать, толкнул дверь. На первом этаже располагаются службы, кухня, кабинет и зал, а наверху — спальни и зимняя веранда. Но, переступив порог, мы вначале оказались в небольшом холле перед двустворчатой дверью с табличкой «Кают-компания».

В «кают-компании» стоял спертый плотный воздух, в котором смешивались запахи винного перегара, табачного дыма и перестоявшей еды. Не знаю, как мои спутники, а я уловил в этой сложной смеси еще один компонент. Раньше, до того, как я стал работать на следствии, я думал, что выражение «запах смерти» не более чем красочная метафора, но потом убедился в, обратном. Смерть имеет даже два вида запахов: реально ощутимый обонянием и психологический, воспринимаемый сознанием, создающий особое отношение к месту, которое она посетила. И если первый может отсутствовать, то второй — ее непременный спутник.

В «кают-компании» запах смерти исходил от грубо начерченного мелом на ковре силуэта, повторяющего контуры распростертого человеческого тела.

Поскольку я читал протокол, то очень отчетливо представил позу, в которой лежал убитый. Собственно, первичный осмотр места происшествия проведен толково и грамотно, но он в основном концентрировался на трупе, окружающей обстановке уделено мало внимания, что вполне объяснимо дефицитом времени дежурного следователя, которому наступало на пятки очередное происшествие: в большом городе за ночь случается много всякого…

И все-таки протокол составлен достаточно подробно и полно, в принципе можно было им и ограничиться, но я привык детально изучать места преступлений. Вид помещения, количество и расположение комнат, подсобных служб, предметы обстановки — все это имело линейные размеры, вес и тому подобные количественные показатели, но, кроме того, существуют качественные характеристики, которые не измеряются рулеткой, не взвешиваются и не найдут отражения ни в одном самом точном протоколе…

— Начинаем осмотр, — обратился я к своим спутникам. — Поскольку понятыми могут быть приглашены любые незаинтересованные в деле граждане, я предлагаю вам выступить в этом качестве. Вы ведь не заинтересованы в деле?

— Ни в малейшей степени! — заверил Петр.

— Отлично. Права и обязанности понятых вам известны?

— Конечно, — ответил Валек, Петр согласно кивнул.

— А раз так, приступаем. Только вначале откройте окна, отбор запахов мы все равно делать не будем — случай не тот, проветрить здесь не помешает.

Легкий сквозняк быстро выдавил на улицу спертый воздух, дышать сразу стало легче. С запахами разделаться просто, нетрудно навести порядок в комнате, убрать тарелки с закисшей пищей, стаканы с остатками спиртного и даже стереть мокрой тряпкой зловещий меловой силуэт.

Но самая тщательная уборка не поможет избавиться от того, что превратило уютную загородную дачу в место происшествия. Теперь это не просто комфортабельное место отдыха, а Дом, имеющий Страшную Тайну, Дом с Привидением. Готов держать пари, что Золотовы продадут дачу, и очень скоро. Недаром на предложение поехать сюда вместе глава семейства ответил категорическим отказом: «Что вы, после того, что случилось… Уж вы, пожалуйста, сами…»

«Кают-компания» представляла собой просторную светлую комнату. Три мягких кресла, журнальный столик, декоративный электрокамин-бар, магнитофон. Справа у окна — сервированный на четверых стол.

— Ну-ка, следопыты, что скажете?

— Здесь были курящие женщины, — сделал вывод Петр.

Верно. В пепельнице двадцать два окурка «Мальборо», двенадцать — со следами помады, из них семь скурены до фильтра.

— А поглубже?

— Можно подумать, что пили одни люди, а закусывали другие!

— Точно! Молодец, Валек!

Бутылки могли служить украшением любого бара. «Камю», «Мартель» — на донышке еще осталось немного пахнущей спиртом жидкости. «Бордо» — здесь тоже что-то плещется. Красивая, под хрусталь, плоская бутылка с черной этикеткой — эта пустая. Две пустые из-под шампанского.

А вот закуска — другого рода: дешевые консервы, вареная колбаса, кабачковая икра, плавленые сырки. Странно.

— Хозяин — моряк?

Петр рассматривал большую гравюру — фрегат с туго надутыми парусами, накрененный в лихом галсе, орудийные порты окутаны клубами дыма. На журнальном столике искусно выполненная модель парусника, над ним — старинный штурвал. Вот и еще атрибут морской романтики, на стене — ножны от кортика. Того самого, что сейчас лежит у меня в сейфе.