Свой круг

— Это к делу не относится!

— Прямо, может быть, и не относится.

— Вот и не лезьте, — грубо перебила она.

— Как хотите. Тогда скажите, давно ли вы знаете Золотова?

— Не очень. Месяц-два.

В голосе чувствовалось напряжение.

— А у меня складывается впечатление, что вы знакомы гораздо дольше. Около трех лет.

— Почему это? Нет, вовсе нет! — Она говорила чуть быстрее, чем требовала ситуация.

— И что вы можете сказать о нем?

— Да что вы ко мне пристали! Ничего я вам больше не скажу! Слышите, ничего!

— Отчего же? Вопрос вам неприятен?

— Отстаньте наконец! Хватит! Я устала! — Вершикова закрыла лицо руками.

Из мутного графина налил в стакан теплой воды, протянул обвиняемой. Стекло звякнуло о зубы. По-деревенски, тыльной стороной руки она вытерла мокрый рот.

— Раз так, будем заканчивать.

Я собрал бумаги.

— Сколько еще мне сидеть? — с трудом сдерживая, истерику, спросила Вершикова. — Сколько, я вас спрашиваю?

— Не знаю, наказание определяет суд. А статья предусматривает до десяти лет.

Лицо обвиняемой окаменело. Только подергивался глаз и дрожали губы.

— Ха-ха-ха! — пронзительно засмеялась она. — Десять лет! Ха-ха-ха! Смех перешел в визг, запрокинув голову, она раскачивалась на крепко прибитом стуле, и вдруг, резко наклонившись, ударилась о крышку стола. Хорошо, что папка с делом лежала у самого края и смягчила удар, а под второй я подставил руку и, удерживая Вершикову за плечи, локтем нажал кнопку.

МАРОЧНИКОВА

Она пришла без вызова, во всяком случае, я ей повторной повестки не направлял.

Подождала, пока вышел посетитель, заглянула, приоткрыв дверь.

— Можно?

Голос был тихий и неуверенный. Так же неуверенно села на краешек стула, глянула куда-то в сторону.

— Я тут ни при чем.

— О чем речь? — не сразу понял я.

— Прокурор вызвал, допрашивал про ресторан и вообще… Вы можете подумать на меня.

— А надо на Золотова? Он учил вас, что сказать в этом случае?

После долгой паузы Марочникова кивнула.

— Почему же вы не послушались?

Она как будто сплюнула.

— Надоело… Поплясала на задних лапках, хватит! — Она нервно хрустнула пальцами. — Он мне всю жизнь испортил! Вначале нарисовал картины всякие: синее море, белый теплоход, да морочил голову — анкеты приносил заполнять, автобиографию заставлял переписывать… И все толок: у дедушки, знаешь, какие связи были! А я, говорит, как близкий родственник адмирала могу к любому начальнику войти! Здесь не получится — в министерство поеду!

Марочникова усмехнулась.

— И ведь верила. Знала, какой он брехун, но верила!

Мне давно хотелось задать вопрос не для протокола, а для души, и я его задал.

— Скажите, Галина, а если бы не обманул вас Золотов. Если бы и правда мог устроить на заграничные рейсы… Или если бы до сих пор вы не догадались об обмане… Подтвердили бы про меня, как он учил?

Она опустила голову. Молчание затягивалось.

— Нет, конечно, как можно.

Уверенности в голосе не было. Понятно. Я так и думал.

— Галина Васильевна, Вершикова способна убить человека?

— Да нет, что вы! — искренне отмахнулась она.

— А Золотов?

Марочникова на миг задумалась.

— Тоже нет, — тон был убежденный. — Сподличать, сплетню свести, наврать… Может быть, украсть. Но убить — кишка тонка! Он трус в душе, только строит из себя.

Я постукивал ручкой по столу.

— А факт убийства — налицо!

— Несчастный случай, я уверена. А что Машка говорит?

Я оставил вопрос без ответа.

— Золотев сильный физически?

— Толстый, жиром заплыл, — презрительно сморщилась девушка. — Какая в жире сила.

— А кроме вас четверых, был кто-нибудь на даче?

— Нет, — удивленно посмотрела Марочникова. — Больше никого.

— Точно?

— Совершенно.

— Какие отношения у Золотова с Вершиковой?

Марочникова помедлила с ответом.

— Ладно. Плевать я на него хотела! — Она сосредоточилась. — Машка у него была до меня. Уже несколько лет. Он хвастался, что в люди ее вывел…

— Каким же образом?

— В маникюрши устроил, квартиру хорошую снял — у него знакомые где-то в жилуправлении. Приучил делишки разные обделывать… И мне предлагал: «Займись делом — всегда при деньгах будешь!» Но я на Машкином опыте ученая — она из-за этого чуть в тюрьму не села. И держал он ее «на крючке», чуть что — сразу:

«Смотри, со мной тебе лучше не ссориться!» Боялась она его. И зависела. Пугал: