54  

Я пуст; мне хочется размозжить себе голову, трахаться до посинения и читать книжки еще хуже моих. Только чтобы забыть, что у меня вовсе нет прошлого и я пустозвон.


Когда родители развелись, мне было пять лет и у меня так часто шла носом кровь, что врачи решили, будто у меня лейкемия. А я был страшно доволен, что можно месяцами не ходить в школу.


Мой девиз: стань тем, что ненавидишь.


Почему мы все хотим быть художниками? Кругом одни мои одногодки – кто пишет, кто играет, поет, снимается в кино, занимается живописью или сочиняет музыку. Что, все они ищут красоты или правды? Это только предлог. Они хотят быть знаменитыми. Мы хотим быть знаменитыми, потому что хотим, чтобы нас любили. Мы хотим, чтобы нас любили, потому что все мы подранки. Мы хотим иметь какой-то смысл. На что-нибудь сгодиться. Что-то сказать. Оставить по себе след. Не умереть. Восполнить отсутствие значимости. Мы хотим перестать быть абсурдными. Нам мало делать детей. Мы хотим быть интереснее соседа. А он тоже хочет попасть на телевидение. Это что-то совсем новенькое: наш сосед хочет быть интереснее нас. С тех пор как Искусство ударилось в нарциссизм, все друг другу завидуют.


На Таймс-Сквер только что открылся гигантский магазин «Toys'Я'Us», еще более необъятный, чем огромный магазин игрушек «FAO Schwarz».

Я еду вверх на эскалаторе мегастора: пятиэтажное здание ломится от подарков, песенок, ярчайших красок и сопутствующих товаров. На меня со всех сторон движутся гигантские роботы, очаровательные тираннозавры, компьютерные игры, Playstation 2, 3, 8, 47… Почему такого рода места вгоняют меня в жуткую тоску? Производство игрушек стало одной из основ американской промышленности. Каждый день открывается новый мегастор «Дисней» или «Toys'Я'Us». Это места, где родители тратят все больше и больше денег, чтобы искупить свою вину. Это места, где дети бегут от реальности, заменяя ее подарками. Это мегасторы, где дети и родители спасаются друг от друга.

9 час. 41 мин

– So, Dad, you're not a super hero?[103]

В 9.41 Дэвид, не плакавший ни разу в жизни, расплакался. О, далеко не сразу, нет, он медлил, пытаясь понять, что с ним происходит. Углы рта у него поползли вниз, образуя крышечку, как в комиксах Чарли про Брауна. Потом глаза стали больше раза в три. Он не отрываясь смотрел на загерметизированную дверь, на ее проклятый замок, на ее бесполезную ручку и красную пластмассовую табличку, на которой написана огромная ложь: EMERGENCY EXIT. Его нижняя губа вдруг надулась, задравшись к носику, а подбородок нервно задрожал. Вначале мы с Джерри растерянно переглянулись: что это еще за невиданная гримаса? Ничего не скажешь, самое время нашему семейству изобретать новые рожи. Дэвид ерошил себе волосы, не слишком понимая, что такое с ним творится. Было слышно его учащенное дыхание. Я было решил, что он опять задыхается, однако дыма сейчас было поменьше. Он дышал прерывисто, словно кто-то другой, сидевший в нем где-то глубоко долгие годы, теперь искал выхода. Дэвид-невозмутимый, Дэвид – сама солидность, Дэвид-флегматик в первый раз в жизни пытался разреветься. Его рот широко раскрылся, и из него вырвался яростный крик. Он бормотал какие-то отчаянные слоги: but, but, why, but, it's, we, but, what…,[104] и, наползая друг на друга, они в конце концов слились в огромное УЫЫЫЫЫЫ, а потом из его глаз хлынул фонтан, по розовым щекам текли крупные капли. Джерри изо всех сил глядел на меня, чтобы не сломаться, но я сломался сам, и тогда он заплакал тоже. Мы крепко-крепко обнялись, как футбольная команда в перерыве, только у нас не было шлемов и плакали мы потому, что проиграли.


Я думал, что делать детей – лучший способ победить смерть. Ничего подобного. Можно умереть вместе с ними, и тогда никого из нас как будто и не было на свете.

9 час. 42 мин

Трудно представить себе более хрупкий город. Скопление такого количества людей на таком ограниченном пространстве делает его удобной мишенью для всякого рода разрушителей. Если вы хотите причинить максимум ущерба, приложив минимум усилий, то Нью-Йорк для вас – идеальная цель. Отныне его жители это знают: башни уязвимы, их город – потенциальная куча металлолома, монумент из стекла. Еще никогда за всю историю человечества такой могучий город не было так легко стереть с лица земли. И однако умные, понимающие люди продолжают там жить. Как в Сан-Франциско: они знают, что однажды очередное страшное землетрясение сметет их город в океан, но не бегут из него. Еще один поразительный американский феномен: и Нью-Йорк, и Сан-Франциско – мегаполисы с апокалиптической судьбой, но никто и не думает их покидать. Это противоречие – главное в характере ньюйоркца: сознание угрозы не мешает исступлению жизни, наоборот, только подстегивает его.

  54  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×