Разбитые маски

* * *

– Ты твердо решил увезти меня в Германию? Сумасшедший!

– А ты против?

– Но что я буду там делать, Илюша?

– Жить, как живешь здесь. Может быть, даже работу себе подыщешь. По специальности, тут особого знания языка не нужно. Это ведь музыка! Вагнер там, Моцарт, Бетховен…

– Мусоргский, Чайковский, Шостакович, – продолжила она. – Илюша, я никого там не знаю! Я сойду с ума от скуки!

– А здесь куда как весело! – передразнил он ее. – Особенно когда является Ирина!

– Но ее давно уже не было. Знаешь, я все думаю о том, как она затащила меня в какую-то забегаловку и рассказала про звонок… Неужели лгала? Ведь Витя все отрицал…

– Наверняка лгала. – Илья поднял руку и выключил бра над кроватью. Комната исчезла в темноте, но не надолго, через минуту светлая летняя ночь прижалась лицом к окну. – Давай спать?

– Но зачем она лгала? – задумчиво проговорила Ольга. – Какая в том выгода, если отбросить то, что ей хотелось меня напугать? И как она угадала время его возвращения? Ведь ошиблась всего на сутки! Может, он и впрямь ей звонил, а? Соскучился? А вдруг он сам хотел расстаться с Камиллой?

– Я сплю, – недовольно сказал Илья. – И тебе того желаю…

* * *

Ольга поискала урну и с трудом обнаружила ее за кустом отцветшей, рыжей сирени Выбросила окурок. Взглянула на часы – отпевание затягивалось, по-видимому, Илья заказал самую дорогую, длинную панихиду. Нужно было возвращаться в церковь…

На дороге показалась маленькая красная машина. «Проедет мимо, – решила Ольга. Но когда „фиат“ пристроился в хвост последней из припаркованных машин, она насторожилась. – Только бы не…»

Однако это оказалась не Ирина. Женщина еще издали узнала Камиллу, затянутую в черный кожаный жакет. На голове у той была маленькая бархатная шляпка с вуалью, в руках цветы. Сдержанный и дорогой сине-белый букет – лилии и хризантемы.

Камилла тоже ее увидела и по мере приближения несколько раз махнула рукой. Ольга настороженно смотрела, как та подходит. «Она знает, что я в курсе? Как мне с ней поздороваться?»

Но женщины поздоровались неожиданно тепло. Ольга никак такого не ожидала. Камилла положила букет на бетонный цоколь ограды, подняла вуаль и открыла потемневшее, совсем ненакрашенное лицо. Она не плакала, держалась спокойно, но, взглянув на нее, Ольга почувствовала резкий, почти болезненный стыд. «Вот у кого сегодня траур! А я самозванка. Неужели она его и впрямь любила?!»

– Служба еще идет, – тихо сказала Ольга. – Вы идите, попрощайтесь.

– Потом, – коротко ответила та. – Оля, прими мои соболезнования. Даже если не веришь, что я сочувствую, все равно прими.

Ольга почувствовала на своей щеке прикосновение сухих, колючих, искусанных губ. Камилла отстранилась. Сегодня, без ауры сладких духов, без косметики и привычной напускной бравады, она казалась почти неузнаваемой. И эта Камилла нравилась Ольге намного больше прежней, хотя теперь она знала про нее все… «Ну и что? Она у меня мужа не отнимала. Разве что сперва… А потом я сама была рада от него избавиться. Да, я рада, а она, наверное, всю ночь ревела…»

Ольга вспомнила о том, как провела эту ночь сама, и снова ощутила ожог стыда. «А как я могла его удержать? Он иногда просто как бешеный… А я теряю голову, когда он меня так целует, когда говорит, что любит… Я дрянь, наверное, обыкновенная маленькая дрянь!»

– Ты не подумай, что я туда не хочу из-за веры, – неожиданно сказала Камилла, кивая на лестницу, ведущую к церковным вратам. – Я, конечно, мусульманка, но какая-то очень условная. В мечеть не хожу, пост в Рамазан не справляю, даже свинину иногда ем. Видела бы это моя бабуля, оторвала бы голову! Я просто не хочу стоять там в толпе… Эта здесь?

Ольга сразу поняла, о ком речь, и ответила отрицательно.

– А она вообще знает, что нынче похороны?

– Илья обещал ее известить. Камилла махнула рукой:

– Ну, он наобещает… Сам-то здесь? Мне нужно его увидеть.

Ольга не стала спрашивать зачем. Как ни странно, женщина больше не чувствовала ревности. Слишком многое сказало ей это малоподвижное, застывшее от горя лицо.

– Можно я пойду на кладбище? – спросила Камилла. – Не возражаешь? Хотя, даже если возражаешь, я все равно пойду.

– Камилла, да о чем вы! – начала было Ольга, но та ее оборвала:

– Перестань, ты все знаешь. Ради бога, не ханжи, я этого терпеть не могу. Скажи правду: осуждаешь меня? Ненавидишь?