Разбитые маски

– Я хотел, чтобы вы развелись сами, – сказал Илья, не замечая ее иронии. – Без моего участия и, уж конечно, без стукачества. Как видишь, к тому все шло.

– Я вижу. – Она поставила перед ним чашку. – Ну вот, не купила пряники. Хотела ведь зайти в магазин!

– Купим, – пообещал он, осторожно привлекая ее к себе и усаживая на одно колено, как ребенка. – Вот поедем в Германию и купим про запас целый чемодан пряников.

* * *

…Мужчина дышал беспокойно, неглубоко, он еще не успел погрузиться в настоящий сон. Время от времени он делал резкое движение, от которого сотрясалась вся постель. Но Ольга не пугалась. Она неподвижно лежала рядом, натянув одеяло до подбородка, не закрывая глаз. Глядела в темноту и думала, что, наверное, свой следующий день рождения будет отмечать в Германии. Так сказал Илья, и на этот раз она не возражала. Было ясно, что после развода с мужем ей не придется оставаться в этом доме. Она уйдет, как пришла, ничего с собой не взяв. Правда, Илья что-то говорил о том, что Виталий обязан вернуть ее деньги, потраченные на ремонт, но Ольга думала, что этого не произойдет. Бывший муж скажет: «Денег нет, и все». Разве она станет с ним судиться? Хотя, будь на ее месте Ирина, та бы получила все.

«Хватит судов. Даже если речь пойдет о моей жизни, не сделаю ни одного лишнего движения. Интересно, Камилла будет его бить, как прежняя жена? – Сонные мысли делали крупные, беспорядочные скачки. – Она такая здоровая! Значит, снимают квартиру, ну надо же, а его искали, считали мертвым… А я бежала в тот вечер к метро, какой был мороз, а за мной гналась Ирина… Хотя это конечно же был совсем другой вечер, в феврале. Вот обрадуется Ирина, все случится прямо по ее сценарию, он меня тоже бросил, она предсказывала, что кошке отольются мышкины слезки… Но я не буду плакать, больше никогда не буду…»

Ольга закрыла глаза. Илья совсем притих, от его плеча исходило сильное уютное тепло. Она осторожно прислонилась лбом к его спине и сразу ощутила покои. Бояться было нечего. Она снова была не одна.

«Я не железная, я слабая трусиха, боюсь одиночества… А с ним хорошо, не страшно, и ничего постыдного тут нет, я ведь просто не могу быть одна… Позвонил и сказал, чтобы я пришла в парк, рядом с домом. Я пришла, он держал замечательные цветы, моя любимые герберы, такой маленький яркий букет, три цветка красных, два оранжевых, веселые огромные ромашки, „выходи за меня замуж, плюнь на все, забудь, мы будем счастливы, ну, наделали ошибок, так надо же когда-нибудь зажить по-настоящему, все это был черновик, теперь все начинается сначала!“. И я сказала „да“ при живом-то муже, при живом, как глупо, откуда эта присказка, почему я выражаюсь как старые бабки на лавочке, которые осудят, конечно, осудят меня, когда я навсегда уйду из этого дома под их взглядами, уйду, как пришла, неужели я когда-то верила, что пришла навсегда, нельзя в такое верить, вот и сейчас, и сейчас тоже…»

Она уже дышала в ритме другого тела, вместе с ним, медленно отрываясь от своего сознания, от тела, от бесконечного дня, который переваливал за полночь и с каждой минутой уходил все дальше в прошлое.

Глава 13

Воскресный день семья Касымовых решила провести вместе. «По случаю маминого возвращения», – съязвила дочь, но ее ирония повисла в воздухе. Промолчала даже Камилла, обычно не спускавшая шпилек в свой адрес. Она чувствовала себя виноватой, особенно перед младшими детьми. Начиная с весны они почти не бывали с матерью по выходным.

Встали рано, не было еще и десяти. Мальчишки мечтали о парке Горького, но женская половина склонялась к походу на ВВЦ.

– Там и аттракционы, и верблюд, и шашлык, и купить что-нибудь можно. А что мне делать в парке Горького? – решительно высказалась Камилла.

Последнее слово, как всегда, осталось за ней. Захватили побольше денег, уселись в отцовскую вместительную машину и отправились развлекаться.

Гигантское колесо обозрения почему-то не работало, и дети сразу разочаровались. Даже двадцатилетняя Дина, на глазах превратившаяся в ребенка, не смогла скрыть досады:

– Стоило ехать… На «американские горки» я не пойду. И не ждите!

Зато мальчишки сразу рванули к кассе. Камилла наврала при входе, что им уже по четырнадцать, и дети отправились в безумный полет в грохочущем, орущем поезде. Когда вагончики влетели в мертвую петлю и с диким воем обрушились вниз, мать на секунду закрыла глаза. Дина панически завизжала. Однако мальчишки были предовольны, младший с восторгом уверял, что у него чуть не отлетела голова.