Все оттенки красного

Вера Федоровна:

— Ма шер, на веранде кроме тебя никого не было.

Эдик (услышав в коридоре голоса):

— Не надо бы пускать сюда прислугу. Наговорят потом черт знает что.

Настя:

— Да что вы все такое говорите! Он же умер! Умер!

И тут Нелли Робертовна произнесла:

— Маруся, девочка моя, но зачем же? Зачем?

И, Майя, громко рыдая, начала лепетать что-то невнятное:

— Это не я. Я услышала выстрел, а моя комната ближе всего. Я торопилась, голова опять болит. И в груди. Я споткнулась, и увидела на полу пистолет. Не хотела сначала, но подняла зачем-то. Не знаю. Мне… Мне плохо…

И тут осознала случившееся и Олимпиада Серафимовна. Она взялась рукой за грудь и жалобно простонала:

— Сын… Мой сын… Что же это? Что? Убийцы…

БАГРОВЫЙ

После фразы Эдика: «Лучше до приезда милиции ничего здесь не трогать» и короткой суеты, все вышли на веранду в ожидании. Чего? Определенности… Никто не знал, как вести себя в такой ситуации, о чем говорить, что делать, и надо ли вообще что-нибудь делать. Пытаясь как-то ускорить ожидание, обитатели особняка чрезмерно суетились вокруг Олимпиады Серафимовны, которая жаловалась на нестерпимую боль в груди. Ольга Сергеевна капала ей успокоительное в стакан, Миша принес подушку ей под спину, а остальные наперебой давали советы, что бы еще можно было сделать для облегчения болей. На всякий случай вызвали еще и «скорую», потому что никто не знал, кто приедет, кроме милиции, что будут делать и как делать. Знали только, что покой этого дома нарушен, и нарушен надолго. Что надо теперь будет отвечать на бесконечные вопросы, вспоминать, что и как было, давать какие-то объяснения, суетиться по поводу похорон, наследства, строить новые планы, потому что старые были интересны теперь разве что милиции.

— Душно-то как, — тихонько всхлипнула Олимпиада Серафимовна. — Как же душно!

— Прохладно, — поежилась Вера Федоровна, не расставаясь с шалью.

— Господи, что будет? — простонала Наталья Александровна. — Кто-нибудь читал уголовный кодекс? Состояние убийцы не конфискуют случайно в пользу государства? Не останемся ли мы теперь ни с чем?

— Да помолчи ты! — поморщилась Нелли Робертовна. — Не говори ерунды!

— Но я же никогда не имела дела с милицией! Ведь теперь получается, что…

— Мама, ты недавно давала взятку налоговому инспектору, — напомнил Егорушка. — Разве он не милиция?

— Егор! — тут же взвизгнула его мать.

— Значит, у вас есть опыт, Наталья Александровна, — усмехнулся Эдик. — Научите нас. Может, и удастся замять дело?

— Может быть, нам сказать, что он застрелился? — нерешительно высказалась Вера Федоровна.

— Я тоже думаю, что… — поддержала, было, ее Наталья Александровна, но тут на улице, за высоким кирпичным забором, отчетливо послышался звук мотора.

— Кажется, едут, — прервав ее, поднялась из кресла Нелли Робертовна. Потом обвела взглядом присутствующих: — Я всех вас очень попрошу не вытаскивать на свет божий грязное белье. Говорите как можно меньше. В конце концов, последнее время все желали ему смерти.

— При матери,— простонала Олимпиада Серафимовна. — Как ты можешь при матери! Ведь у тебя никогда не было детей, ты не можешь знать, что это такое!

Нелли Робертовна не ответила; От ворот к особняку шли трое мужчин: двое в штатском и один в милицейской форме, похоже, что участковый. Следом за ними еще какие-то люди, которые несли какое-то оборудование. За высоким забором снова что-то зарокотало, похоже подъехала еще одна машина. И слово «убийство» словно бы материализовалось из воздуха, стало весомым, зримым, повторяемым этими чужими людьми бесконечно и на все лады.

Приехавшие поднялись на веранду.

— Старший оперуполномоченный капитан Платошин, — буркнул человек в штатском, что был постарше. — Кто звонил? Где труп?

— Там, — неловко дернулась Нелли Робертовна. — В кабинете.

Ни на кого не глядя, Платошин протопал в кабинет, коллеги двинулись следом за ним. Оставшиеся на веранде обитатели дома замерли в напряженном ожидании.

В кабинет больше никого не пускали. Казалось, что время остановилось, и что этот длинный летний день будет длиться теперь бесконечно, а короткая ночь никого не спасет, не принеся покоя и облегчения.

— Как все было? — первой этот вопрос капитан Платошин задал Нелли Робертовне Листовой.