Последний заезд

Мы — телята, ковбои — все вместе стояли в оседающей пыли и смотрели на спутанного истукана. Внизу он был такой же безволосый. Первым заговорил Утконос.

— Ну, ребята, что предлагаете с ним делать?

Вопрос был явно обращен к Джорджу, старшему из ребят. Джордж подобрал щепку и, прислонясь к столбу калитки, пытался соскрести грязь с овчинных чапов. Он не торопился с ответом. Все стихло, даже телята. Осторожно принюхиваясь, они приближались к бесштанному человеку, потрясенные так же, как мы. Джордж наконец бросил скребок.

— Может, тут его и оставим? — благосклонно предложил он, — Этим голодным собачкам, похоже, нравится общество мистера Готча, а мистеру Готчу — их общество. И кто его знает? Может, эти милые создания отсосут немного яду из бедняги.

Он кинул Готчу проспоренный доллар и пошел прочь.

Глава восемнадцатая

Пора по сараям

С трепологией наконец было покончено. Мы могли приступить к тому, ради чего собрались. Об этом объявил во всеуслышание мистер Келл устами Сирены Клэнси. В езде на диких лошадях остались только Джордж, Сандаун и я — трое лидеров. Так что последний наш заезд должен был решить судьбу первенства. Лучше бы Келл промолчал. Другие наездники были уязвлены, а трибуны загудели. От трех наших мустангов радости тоже было не много. После Готча они казались ручными. Первым выехал Сандаун на Мистере Вьюне. Поначалу Мистер Вьюн довольно яростно извивался и корчился. Индеец держался на нем с такой похоронной торжественностью, что под конец Мистер Вьюн стал плестись, как лошадь перед катафалком.

И Джордж был прав насчет Торопыги. Конь выкамаривал, и Джорджу пришлось затейливо поработать шпорами, чтобы его затмить.

И оба были правы насчет Капитана Кидда. Его бы следовало назвать Рипом Ван Винклем. Мне пришлось пришпорить его, чтобы разбудить, и шпорить дальше. К тому времени, когда ударил колокол, он вошел в раж, но поздновато. Я знал, что очков наберу несравненно меньше, чем они. Я отмахнулся от подборщика ^[48], соскочил сам, швырнул в Капитана ком земли, как Джордж накануне, и, ковыляя, ушел с арены. Я был сильно разочарован.

Публика — тоже. Зрители ворчали, недовольные этим неопределенным финалом. На помосте мистер Келл и остальные четверо судей совещались, сбившись в кучку перед испещренной цифрами доской. Люди кричали им со всех сторон. Голос Нордструма утратил всю свою приветливость; он визжал, как истеричная домохозяйка:

— Нечестно! Эту лошадь давно пора на мыло. Она брыкалась, как инвалид. Дайте парню нормальную лошадь, иначе это не соревнование.

С другой стороны кричал Меерхофф, сложив рупором ладони:

— Да? А кто у нас соревнуется? Лошади или наездники? Джордж был лучшим — Джордж Флетчер!

Мистер Хендлс лаял:

— Индеец! Индеец!

Он сделал паузу, ожидая, что вступит босс, но Буффало Билл был занят другим: оглядывал загоны в поисках Готча.

— Ясно как день, что индеец — первый, — продолжал зазывала. — Нигер вытрющивался, а парень еле полз.

Последний акт нашей конской мелодрамы грозил рассыпаться перед самым финалом. Пятеро судей уже орали друг на друга, толкались, и помост кренился, как корабль в бурю. Посреди этой мужественной заварухи на помост, словно розовое масло на бушующие волны, вылилась делегация слабого пола. Это наездницы напомнили нам о том, что совсем упустили из виду в перепалке: что предстоит еще женская эстафета. Стадион вздохнул с облегчением: это был как раз тот перерыв, который нужен был судьям, чтобы выбраться из досадного тупика. Они сгрудились еще теснее, а наездницы, ковбои и тридцать тысяч раздраженных зрителей ждали окончания дискуссии. Сара посмотрела на меня поверх ограды и подавила скучающий зевок. Наконец мистер Келл поманил Сирену Клэнси. Тот спустился из своего вороньего гнезда, выслушал его, кивая и улыбаясь, после чего взобрался обратно к рупору.

— Сегодня езду на дикой лошади выиграл! Джордж Флетчер из Пендлтона, Орегон! Джексон Сандаун из Кулдесака, Айдахо, — второй и Джон Спейн из Теннесси — третий. Однако! — Он поднял руку, предупреждая протесты, — В общем зачете Мирового чемпионата по родео!.. после тщательнейших подсчетов… зафиксирована тройственная ничья!

Публика заворчала и загудела.

Клэнси поднял обе руки.

— Но, учитывая посредственное качество жеребцов в последней жеребьевке, принято беспрецедентное решение! В шляпу будут положены три самых лучших, самых диких мустанга в Орегоне! Для выявления победителя! В дополнительном! Последнем заезде!

---

48 Подборщик едет рядом с соревнующимся, и тот, если усидел положенные секунды, пересаживается на лошадь подборщика позади него. Если же упал, подборщик оттесняет или отвлекает мустанга, чтобы наездник благополучно убежал с арены.