Я еду домой!

— Встречаемся на выходе! — крикнул Серхио и понёсся с тележкой куда-то в сторону мясного отдела.

Ладно, у него семья, дети, собака, у него свои потребности. А я решил велосипед не изобретать, а покатил свою телегу туда, где лежали макароны. Макароны, макароны, пища итальянцев и тех, кому лень готовить. А заодно тех, кому надо хранить пищу без холодильника. Макароны были вывалены самые разные, коробками, ценников нигде не было. Но это не страшно: цены на них никогда не поражали. Дешёвая, добротная еда. Главное, потом к мясным консервам не забыть заглянуть. Ну и по списку — соль, сахар, спички. Не знаю, что хватают в случае предчувствия войны американцы, но мы-то точно знаем, что нам нужно, пусть даже и из анекдотов. Соль, спички, соль, спички…

23 марта, пятница, день

Округ Юма, Аризона, США

— Ты это понял? — возмущался Серхио, переваливая продукты из телеги в багажник внедорожника. — Они задрали цены в четыре раза! Вот эта банка соуса стоила доллар двадцать, а теперь я заплатил пятёрку!

Он был в такой ярости, что с трудом переводил дыхание. А баночку соуса тартар тряс так, словно это и был виновник катастрофы, происходящей вокруг. В конце концов она выскользнула у него из пальцев и с громким хлюпающим звуком разбилась об асфальт. Он только застонал и продолжил перекидывать пакеты.

А я ещё удивлялся, почему у всех выходящих такие злые рожи. Хоть я и сам заплатил неприлично много для такого ассортимента и даже доплатил за Майка, две сотни которого неожиданно оказались очень маленькой суммой, но был спокоен и даже доволен. Было у меня предчувствие, что через пару-тройку дней деньги будут стоить очень мало и жадный уолмартовский менеджмент поймёт, что поменял сверхценные продукты на бесполезную теперь грязную зелёную бумагу. Но вслух говорить ничего не стал, а то Майк и Серхио чувств лишатся, если я им скажу, что их доллар разлюбезный скоро бумаги стоить не будет, на которой напечатан.

Майк тоже возмущался, отбирая пластиковые пакеты с едой, предназначенной ему, и отделяя их от тех, что я набрал себе. Я стоял рядом и натягивал разгрузку. Тут мой взгляд упал на большой серый фургон и две фигуры возле него, показавшиеся мне знакомыми. Схватив из машины дробовик (чёрта с два я ещё с ним так просто расстанусь вне дома), я сказал: «Минутку, знакомых увидел», — после чего направился к Аните и Хорхе. Это были именно они.

Хорхе узнал меня издалека, тронул сестру за руку и что-то сказал. Затем оба помахали мне рукой, а я им ответил на ходу. Они тоже всерьёз запасались едой. Задняя дверь их фургона была открыта, и я заметил внутри целый склад пакетов с продуктами, поверх которых лежал «Калашников» с деревянным прикладом.

— Привет, как дела? — спросил я, пожимая руку Хорхе и по-дружески чмокнув у щеки Аниты.

Левая кисть у девушки была в гипсе, к врачу они всё же успели, зато прямо на виду, на поясе справа, у неё висела кобура с небольшим пистолетом. Видать, брат позаботился: у этих ребят такого добра обычно хватает.

— Нормально, омбре, — сказал парень. — Но у нас в городе проблем ещё больше, чем здесь. Много мёртвых шляется, банда развалилась. Некоторые хотят ехать в Мексику, некоторые остаются на месте, кто-то имеет семью, кто-то холостой. Мы с сестрой не можем решить, что делать дальше.

— А те ребята, что были с тобой?

— Они здесь, ещё бегают по магазину. Мы так и остались втроём. Ну, ещё Анита и две девушки.

Хорхе жестикулировал при разговоре так, словно рэп читал на камеру. Я обратил внимание, что татуировки у него не просто много, а он почти полностью покрыт ею до самого подбородка. Да, это уже предел лояльности к своей банде, а ведь ещё совсем молодой. А банды у них не подростковые: до самой старости в них состоят.

— И что дальше думаете делать? — спросил я.

— Пока не решили, мужик, — пожал плечами Хорхе. — Наверное, переберёмся в Ранчо Линч — там всё каналом окружено, можно закрыться от мертвецов. А ты что-то можешь предложить?

— Пока нет, — покачал я головой. — Сам не пойму, что впереди. В любом случае буду иметь в виду.

— Если не будешь знать, куда податься, присоединяйся, — сказала Анита.

Мы попрощались, и я трусцой побежал к своим. Они закончили выгружать пакеты, а Майк откатывал тележки в сторону. И на бегу у меня окончательно вызрела мысль — надо уезжать из Койотовой Купальни. Почему? Да очень просто: если честно, то я не верил в то, что наше разношёрстное сообщество сумеет родить что-то жизнеспособное. Ну, не такое у нас там общество, это не «земля храбрых», как поёт про себя Америка в своём гимне, это средний класс. Если я останусь с ними, то я буду лишь тратить свои достаточно скудные ресурсы на защиту адвоката Бирмана и упитанной соседки с её депрессиями и запасами прозака. А я не хочу. Тысяча двести патронов к винтовке закончатся быстро: пара-тройка перестрелок — и всё. И тысяча пистолетных тоже не бесконечна.