Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем

— Да-да, — Люба отстранилась, убрала свою руку.

Он по-прежнему сидел, словно приклеенный, перед монитором. Горячая рука лежала на мышке.

— Идите, капитан Самохвалов, — официально сказала она.

Встал наконец. Она не успела увернуться и невольно прижалась к нему. Заметила вдруг, что глаза у него синие-синие. Солнце, что ли, так ярко сегодня светит? Весна!

— Да… Непонятная вы женщина, Любовь… Александровна.

— Идите, — повторила она.

Наваждение прошло. Детским мылом больше не пахло.

Захлопнув за ним дверь, она вернулась назад в комнату и вдруг громко рассмеялась. Впервые за последние полтора месяца. Вспомнила, как наклонилась и прижалась к молодому, привлекательному мужчине (Люська-Апельсинчик была права!), манипулировала его рукой, предлагая расслабиться. Вот тебе и урок компьютерной грамотности! Пыталась объяснить оперуполномоченному, как правильно работать мышкой! А он, интересно, что подумал?

3

Визит капитана Самохвалова вывел Любу из оцепенения. И он, и Люська-Апельсинчик были такие живые, причиняющие беспокойство. Все время от нее чего-то хотели. И к виртуальному миру относились с недоумением: как можно в нем жить, если есть проблемы насущные, требующие неотложных решений? Люська была поглощена заботами о семье и добыванием денег, капитан Самохвалов выслеживанием преступников. Люба даже не знала, женат он или нет, где живет, есть ли у него дети. Да и зачем ей это знать? Вряд ли они еще встретятся. Убийцу Олега искать не будут. Никто не поверил в разгоревшиеся виртуальные страсти.

Но деваться ей было некуда. Надо жить, надо что-то делать. Работа спасает от всего. Мучая себя воспоминаниями, ничего не изменишь. Она сама пыталась объяснить это пациентам, приходившим со своими проблемами. Иногда получалось сразу, и люди уходили успокоенными, иногда требовалось поговорить с ними еще раз, и еще.

И она вспомнила, наконец. Это важно — пациенты! Те, с которыми она начала работать, да так и не закончила. Может, стоит к этому вернуться? Съездить на прежнее место работы, попроситься обратно. А для начала попробовать вылезти из своей квартиры-панциря.

Пришлось выйти на улицу. Первые несколько шагов дались относительно легко. Головная боль в последние дни утихла, но солнечный свет по-прежнему резал глаза. Пришлось надеть солнцезащитные очки. Раньше она их не носила. Не нравилось.

Выйдя из подъезда, Люба огляделась. В маленьком, уютном дворике росло много деревьев, в этот безветренный майский день зеленая листва оставалась неподвижной, и живая стена создавала иллюзию дома и покоя. Потолок-небо был присыпан известкой облаков. Люба разволновалась. Она так давно не видела неба! Старушка-соседка, копающаяся в хозяйственной сумке, подняла голову, услышав вежливое «здравствуйте»:

— Доброго здоровья тебе, девонька. Никак, Любаша, соседка моя? Что ж ты, опять сюда переехала?

— Да. Пришлось.

— А Макаровна говорила, ты замуж ушла. Мужик, что ли, дурной попался?

— Он умер.

Люба прислушалась к себе. Как спокойно она это сказала! Ничего уже не болело. Было и прошло. Олег умер, что ж тут такого? Он умер, а она переехала обратно в мамину квартиру.

Но старушка разохалась, всплеснула руками, и все говорила, говорила… Люба не вникала в смысл, только кивала согласно: «да-да» и оглядывалась по сторонам.

— Марья Гавриловна, а вы чужих в нашем дворе последнее время не замечали?

— Чужих? Кого это, чужих?

— Может, мужчина незнакомый обо мне расспрашивал?

— Был такой, девонька. Видный парень.

— Видный? — Она снова испугалась. Неужели нашел?

— Глаз у него синий. И тоже: «Не интересовался ли кто вашей соседкой?» Тобой, то есть, девонька.

«Самохвалов, — догадалась она. — Значит, проверяет».

— Так что? Не интересовался?

— Был тут еще один. Ни о ком не спрашивал, стоял, вон, возле тех деревьев, в окна смотрел. День стоял, два стоял. Какой из себя, не припомню. В очках темных. Вроде, молодой. Высокий. Не полный.

«Молодыми» для семидесятилетней старушки были и пятидесятилетние мужчины. Да и шестидесятилетние тоже. А вот, что высокий и «не полный»… Это, пожалуй, приметы. Люба вздохнула:

— Вы в магазин?

— На рынок, девонька.

— И я туда же.

Они пошли рядом. Старушка передвигалась медленно, держась за Любину руку, и все время что-то говорила. О ценах на рынке, о погоде, которая наконец-то установилась теплая после долгих апрельских холодов, о маленькой пенсии, о постоянно повышающейся плате за квартиру. Люба подумала, что неплохо было бы зайти в банк, снять деньги со счета, посмотреть заодно, сколько их там осталось. Продукты и в самом деле подорожали, а квартплата повысилась.