Вольному – воля

Леньчик вспомнил, как Ролан этим же карабином расправился со строптивым егерем. И тоже попытался ткнуть Красавчика стволом в глаз. Но забыл, что Красавчик умел постоять за себя на очень высоком профессиональном уровне. Карабин вдруг выскользнул у него из рук и тут же бумерангом вернулся назад – прикладом ткнулся точно в лоб. Удар был настолько силен, что у Леньчика в голове, вспыхнув, взорвалась лампочка.

Глава 24

Ролан открыл глаза и увидел наставленный на него ствол пистолета. Охранник Волока собирается выстрелить, но стоящая рядом с ним Аврора отрицающим жестом качает головой. Она не хочет, чтобы этот мордоворот убивал его. Но тот все равно жмет на курок. Пуля, закручиваясь, летит точно в голову...

Ролан вздрогнул и открыл глаза. Это был всего лишь кошмар... Но почему тогда мордоворот из сна по-прежнему нависает над ним, буровит его своими злыми глазками? Правда, нет на нем черного костюма, и вид болезненный – бледный как смерть, на шее повязка, правая сторона груди плотно перетянута бинтами. И на ногах он еле стоит. Да и сам Ролан не на улице, а в больничной палате. Койка отчаянно скрипнула под его встрепенувшимся телом.

– Да не ссы ты, мочить не буду! – злорадно ухмыльнулся мордоворот.

Пистолета у него не было, но ведь он мог набросить Ролану на голову подушку, крепко прижать ее к лицу, перекрыть доступ воздуха... Ролан молча пожал плечам. Не боялся он этого мордоворота. Однажды он уже стрелял в него. И ничего. И если он снова вздумает вывести его в расход, ничего у него не выйдет...

Он помнил, что с ним произошло. И себя в этой палате помнил. Как операцию делали, помнил, как сюда на каталке везли – но все как-то урывками, мутными фрагментами, лица людей он видел как в тумане, голоса сливались в монотонный шум... Но сейчас он окончательно пришел в себя, сознание сфокусировано, не расползается, как плевок по стеклу...

– Да расслабься ты, парень, нормально все, – усмехнулся тип. – Алик меня зовут, фамилия Мотыхин... Да, это я в тебя стрелял пару годков назад... Теперь вот в одной палате лежим...

Он попятился к своей койке, сел на нее, болезненно поморщился, потирая подсохшее кровавое пятно на бинтах.

– Вот она какая, судьба-злодейка. Сколько времени думал, что ненавижу тебя, а смотрю в твои поганые глаза и понимаю, что мне все фиолетово...

– За базаром... – через силу выдавил из себя Ролан.

Боль в горле и общая немощность помешали ему договорить фразу.

– Что, за базаром следить? – снисходительно хмыкнул Алик. – Что глаза у тебя поганые?.. А какие они у тебя? Сам ты погань, и глаза у тебя поганые... Аврору я любил, а она нос от меня воротила, из-за тебя... Сама отмашку дала, чтобы я тебя кончил. А потом за то и осуждала. Не должен был я тебя, поганца, мочить... Да ты не думай, это я не со зла... Остыл я к Авроре, другую бабу нашел, у– ух. Теперь никаких палок в колеса... Как самочувствие? Вижу, что хреновое...

На этом месте ему пришлось остановиться. Открылась дверь, и в палату в сопровождении врача вошла Аврора. Поздоровалась с Аликом кивком головы, хотела ему что-то сказать, но заметила, что Ролан смотрит на нее. Глаза заслезились, на губы легла мягкая улыбка.

– Я все понял! – поднимаясь с койки, сказал Мотыхин. – Пойду, прогуляюсь...

Врач от такой наглости потерял дар речи.

– Больной! Да вам даже голову от подушки отрывать нельзя!

– Так я возьму подушку с собой...

Подушку Мотыхин не взял, но врача плечом оттолкнул.

– Больной, немедленно остановитесь!

Но Алик даже ухом в его сторону не повел.

– Больной! – не так резко, но еще более требовательно произнесла Аврора. – Вернитесь на место, кому говорят?

Алик застыл как вкопанный.

– Я не буду тебе мешать? – не оборачиваясь, спросил он.

– Нет.

– Только из уважения к тебе... – сказал Алик. И добавил: – Из большого уважения...

– Знаю, как ты меня уважаешь, – саркастически усмехнулась она.

– Это все в прошлом! – опускаясь на койку, напористо, но с виноватым выражением лица сказал Мотыхин.

– Я точно знаю, что Ролан на меня не покушался...

– И на старуху бывает проруха.

– Ты еще не старый. Но уже ушлый...

– Должность обязывает...

– Боюсь, что не справился ты со своими обязанностями.

– А я знал, что твоя самодеятельность до добра не доведет... И что Сайкова задержали – моя заслуга...

– Дима его задержал.

– Потому что в «Хаммере» спал... А почему он спал? Кто его усыпил?