— Я! Я! Я! — Громко смеясь, запрокинув голову, Нед Хоппер трижды стукнул по кнопке сигнала. — Я!
— Тихо! — вскричал Роберт. — Разобьешь, это же как зеркало.
— Что как зеркало?
Уильям, зараженный тревогой Роберта, беспокойно посмотрел на горизонт над пустыней.
Мираж затрепетал, задрожал, затуманился — и снова гобеленом повис в воздухе.
— Ничего не вижу! Признавайтесь, что вы тут затеяли, ребята? — Нед уставился на испещренную следами землю. — Я двадцать миль отмахал, нет как нет, только потом смекнул, что вы где-то позади притаились. Э, говорю себе, разве так поступают старые друзья, которые в сорок седьмом навели меня на золотую жилу, а в пятьдесят пятом осчастливили этим мотоциклом. Сколько лет выручаем друг друга, и вдруг какие-то секреты от старины Неда. И я повернул назад. Полдня вон с той горы за вами следил. — Нед приподнял бинокль, висевший на его промасленной куртке. — Я ведь умею читать по губам, вы не знали? Точно! Видел, как сюда заскакивали все эти машины, видел денежки. Да у вас тут настоящий театр!
— Не повышай голоса, — предостерег его Роберт. — До свиданья.
Нед приторно улыбнулся.
— Как, вы уезжаете? Жалко. А вообще-то вам и правда нечего делать на моем участке.
— На твоем! — закричали Роберт и Уильям, спохватились и дрожащим шопотом[11] повторили: — Как это на твоем?
Нед усмехнулся.
— Я как увидел ваши дела, махнул прямиком в Феникс. Видите документик у меня в заднем кармане?
В самом деле: аккуратно сложенная бумажка. Уильям протянул руку.
— Не доставляй ему удовольствия, — сказал Роберт. Уильям отдернул руку.
— Ты хочешь, чтобы мы тебе поверили? Что ты уже подал заявку на участок?
Нед погасил улыбку в своих глазах.
— Хочу. Не хочу. Допустим, я соврал — все равно я на мотоцикле доберусь до Феникса быстрее, чем вы на своем драндулете. — Нед изучил окрестности в свой бинокль. — Так что лучше выкладывайте все денежки, какие получили с двух часов дня, когда я подал заявку, с того часа вы находитесь на чужой земле — на моей земле.
Роберт швырнул монеты в пыль. Нед Хоппер бросил небрежный взгляд на блестящий сор.
— Монета правительства Соединенных Штатов! Лопни мои глаза, ведь ничегошеньки нет, а эти барашки все равно денежки несут!
Роберт медленно повернулся лицом к пустыне.
— Ты ничего не видишь?
Нед фыркнул.
— Ничего, будто не знаешь!
— А мы видим! — закричал Уильям. — Мы…
— Уилл, — сказал Роберт.
— Но, Боб!..
— Там нет ничего. Он прав.
Под барабанную дробь моторов к ним приближались еще машины.
— Извините, джентльмены, мое место в кассе! — Нед метнулся к дороге, размахивая руками. — Извольте, сэр, мэм! Сюда, сюда! Деньги вперед!
— Почему? — Уильям проводил взглядом горланящего Неда Хоппера. — Почему мы ему потакаем?
— Погоди, — кротко сказал Роберт. — Посмотрим, что будет.
Они отошли в сторону, пропуская чей-то «форд», чей-то «бьюик», чей-то престарелый «мун».
Сумерки. На горе, ярдах в двухстах над «Кругозором загадочного Города-Миража» Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл поджарили и принялись ковырять вилками скудный ужин, свинины почитай что и нет, одни бобы. Время от времени Роберт наводил видавший виды театральный бинокль на то, что происходило внизу.
— Тридцать посетителей с тех пор, как мы уехали, — отметил он. — Ничего, скоро закрывать придется. Десять минут, и солнце совсем уйдет.
Уильям смотрел на одинокий боб, пронзенный его вилкой.
— Нет, ты мне скажи; почему? Почему всякий раз, как нам повезет, Нед Хоппер тут как тут?
Роберт дохнул на стекла бинокля и протер их рукавом.
— Потому, дружище Уилли, что мы с тобой чистые души. Вокруг нас сияние. И злодеи мира сего, как завидят его вдали, радуются: «Ага, не иначе там ходят этакие милые, простодушные сосунки». И спешат во всю прыть к нам, погреть руки. Как тут быть? Не знаю. Разве что погасить сияние.
— Да ведь не хочется, — задумчиво произнес Уильям, держа ладони над костром. — Просто я надеялся, что наконец настала наша пора. Этот Нед Хоппер, он же только брюхом живет, и когда его гром разразит?
— Когда? — Роберт ввинтил линзы бинокля себе в глаза. — Уже, уже разразил! Позор маловерам!
Уильям вскочил на ноги рядом с ним. Они поделили бинокль, каждому по окуляру.
— Гляди!