Сексуальная революция.

Вторая предпосылка позднейшего успешного торможения заключалась в том, что люди, призванные осмысливать и направлять стихийно развивавшийся процесс сексуальной революции, находились в плену старых понятий и форм. Большей частью были огульно заимствованы представления из арсенала консервативной сексуальной науки без различия того, что пригодно для революции, а что непригодно.

Следует назвать несколько ложных понятий, весьма существенно способствовавших торможению. Понятие «сексуальность» связывалось и все еще связывается с представлением о том, что «социальное» несовместимо с сексуальной жизнью. Сексуальность противостоит "социальному".

Другой предрассудок заключался (и заключается) в том, что половая жизнь означает "отвлечение от классовой борьбы". Приверженцы сексуальности в Германии весьма неприятным образом пережили неискоренимость этого ложного представления. Не ставятся вопросы: "Какого рода сексуальность отвлекает от классовой борьбы?" При каких условиях и предпосылках половая жизнь отвлекает от классовой борьбы? При каких условиях и предпосылках борьба за разрешение сексуального кризиса может быть включена в классовую борьбу?". Вместо этого утверждается: "Сексуальность как таковая, как факт, противоречит классовой борьбе".

Далее, из системы сексуальной морали заимствовано представление о мнимой несовместимости сексуальности с приверженностью культуре. Сексуальность и культура предстают абсолютными антагонистами. Кроме того, проблема процесса сексуальности как такового, то есть форм удовлетворения половой потребности, затушевывалась из-за того, что речь шла о «семье», а не о «сексуальности». Но даже поверхностный взгляд на историю сексуальных реформ должен был бы показать, что семья, основанная на отцовском праве, не является институтом, защищающим сексуальное удовлетворение, а напротив, резко противоречит ему. Она представляет собой экономический институт и в качестве тазового подавляет половые потребности.

Следующей предпосылкой торможения было невероятно широкое распространение ложных, чисто экономистских взглядов на сексуальную революцию. Приверженцы этих взглядов утверждали, что со свержением буржуазии и введением советских законов, определяющих отношения в половой сфере, сексуальная революция "уже совершилась" или что половой вопрос решится "сам собой" благодаря завоеванию власти пролетариатом. При этом совершенно упускалось из виду то обстоятельство, что завоевание власти и принятие законов, определяющих отношения в половой сфере, создавали лишь внешние предпосылки для переустройства сексуальной жизни, а не были самой этой жизнью. Фундамент, создаваемый для постройки дома, — это еще не сам дом. Только при готовом фундаменте можно приняться за возведение дома. Так, например, Гертруд Александер, находясь в Москве, писала в 1927 г. для журнала "Ди Интернационале":

"С решением великого социального вопроса, с ликвидацией частной собственности был в принципе решен и вопрос о браке, по сути своей являющийся вопросом собственности… Коммунистическая точка зрения сводится к тому, что проблема брака как социальная проблема исчезнет с построением коммунизма, что возможно лишь постепенно и включает в себя формирование абсолютно новой начиная с самых своих основ социальной жизни. Безответная любовь с опасностью одиночества и болью вряд ли будет возможна в обществе, ставящем коллективные задачи и предлагающем коллективные радости, в обществе, в котором личная боль уже не будет иметь столь серьезного значения". А вот что говорилось о будущих формах сексуальности: "Если коммунизм означает растворение семьи в сообществе, — а развитие событий в Советском Союзе указывает, что путь действительно ведет в этом направлении, — то ясно, что с такого рода растворением семьи исчезнет и ее проблема, проблема брака".

Такой способ осмысления трудных проблем массовой психологии вводит в заблуждение. Он опасен. Получается, что стоит только преобразовать экономическую основу Общества и его институты, как сами собой изменятся и человеческие отношения. После успеха фашистского движения не приходится более сомневаться в том, что эти отношения обособляются. В форме душевной и сексуальной структуры человека определенной эпохи они становятся независимой силой, в свою очередь, воздействующей на экономику и общество. Не учитывать это обстоятельство означает исключать живых людей из истории.