Охота на авторитета

Щавель – фуфло. А вот Глюк – человек.

– Будет тебе баба. Прямо сегодня. Если, конечно, с лохом все путем будет. «Разведете» лоха, будет тебе приз… Анжела, хочешь призом быть? – спросил Глюк.

– Как скажешь, дорогой.

Птаха был в экстазе. Глюк, оказывается, не просто человек. Он сверхчеловек. Он отдает ему свою подружку. Ну как же его после этого не превозносить?

Глава шестая

Вот они, дела бандитские! Вот она, крутизна! Вот она, малина в собственном соку!

Адреналин кипятил кровь, душу пучило, как желудок от пургена. Кулаки чесались невыносимо. И если бы он мог, прямо сейчас начистил бы рожу этому хмырю с наглой рожей. Но Щавеля ослушаться нельзя. А у того одно требование – не лезть в пекло поперед батьки.

Они стояли у ворот солидного особняка в поселке для «новых русских». Дом в три этажа, железная кованая ограда. По дорожке в сопровождении мощного «кавказца» вальяжно вышагивает хозяин. Деловой до опупения. Чуть не лопается от самодовольства.

– Здравствуйте! – приветливо улыбнулся ему Щавель.

В белой рубашке при галстуке, зачесанный, зализанный, он не был похож на бандита.

Мужик ответил ему небрежным кивком головы.

– У меня к вам один вопрос, – продолжал Щавель. – Я сестренку свою ищу. Ее Оксана зовут. Вы ее не видели?..

– А вы думаете, она у меня? – напрягся «деловар».

– Мне говорили, что у вас.

– Кто говорил?

– Неважно…

– Как это неважно? – возмутился мужик.

Похоже, он решил, что со своей кавказской овчаркой он неуязвим. Потому так лихо распахнул калитку – решил посмотреть, кто там умный сидит в машине.

Щавель среагировал мгновенно. Направил на пса газовый баллон и от всей души загнал ему в носоглотку щедрую порцию перцового газа. Кавказец взвыл от боли, волчком закружился на месте, свалился на бок, поднялся и с очумелым видом скрылся где-то за домом.

Мужик врубился, что его песенка спета. Подался назад, но было уже поздно. Щавель дал ему заскочить во двор, но и сам ворвался туда вслед за ним. Птаха и Тюльпан тоже не зевали. Втроем они схватили «деловара», скрутили и затащили в дом. В машине остался Борз. Все-таки выпросил его Щавель у Глюка – правда, только для подстраховки.

Старого развратника затащили в дом, лицом ткнули в пол. Пока Птаха и Тюльпан держали его, Щавель обошел комнаты первого этажа.

– Все путем, – вернувшись, сказал он. – Сигнализация отключена, ментов не будет. Разговор будет долгим…

– Отпустите! – трепыхался мужик. – Вы еще пожалеете!

Щавель с силой пнул его ногой в левый бок.

– Где сестра, падла? – зло спросил он.

– Какая сестра?

– Моя сестра! Оксана где?

Второй удар пришелся по правой почке.

– Она там… Там… На втором этаже…

– Да? А ну показывай!

Птаха и Тюльпан поставили мужика на ноги, потянули его на второй этаж, вместе с ним зашли в его спальню.

Оксана лежала в постели с испуганным видом.

– Ах ты дрянь! – в праведном гневе обрушился на нее Щавель. – Какого черта ты делаешь?

– Я… Я… – захлюпала она. – Я ничего…

Щавель действовал по сценарию. Он сорвал с нее одеяло. Как и должно было быть, Оксана лежала в чем мать родила.

– Как ты могла?! – взревел Щавель.

– Я не виновата… Я не хотела… Он сам…

– Он изнасиловал тебя?!

– Да!!!

Щавель в бешенстве обернулся к мужику.

– Ну ты и мразь!

– Я не насиловал ее… Все было по взаимному согласию…

– Ты кого лечишь, мудак? Ты изнасиловал мою сестру. Знаешь, что с тобой теперь будет?

– Вы ничего не докажете!

– Не понял! Кто что будет доказывать?.. Да я тебя без доказательств!..

Щавель выхватил «ствол» и наставил его на мужика.

– Молись, гнида!

Сыграл он натурально. Бедняга решил, что настал его смертный час. Но при этом он еще не терял надежды на благополучный исход.

– Тысяча! – взвизгнул он.

– Что тысяча? – как будто не понял Щавель.

– С меня тысяча долларов. И разойдемся…

– Тысяча баксов?!. Ты так дешево ценишь честь моей родной сестры? Ну ты и гнида!

– Пять тысяч!

Сумма поднялась сразу в несколько раз. Если и дальше так пойдет, то скоро можно будет сворачивать этот цирк.

– Сто тысяч! – заявил Щавель.

– Да вы что?

– Сто пятьдесят!

– Одумайтесь!

– Двести!

– У меня нет таких денег…

Неожиданно Щавель сменил гнев на милость.

– А если бы были, отдал? – с леденящей задушевностью спросил он.

– Отдал бы! Отдал!