Глашенька

Глаша не могла отвести от него глаз.

– Она не не хочет. Она не знает.

– Как не знает? – не поняла Глаша.

– Ну так. Они же развелись.

– Филипп, я ничего не понимаю. – Она потрясла головой, как будто пытаясь стряхнуть паутину. Как лошадь, забредшая в кусты. – Мама с папой развелись, когда он попал в тюрьму?

– Не.

Он так и сказал – «не». Как деревенский мальчик. Глаша не выдержала и улыбнулась, хотя ей было совсем не до смеха.

– Не, – повторил он. – Давно уже. Года три, типа того.

– Почему? – спросила Глаша.

Ее сразу же бросило в жар, несмотря на метельный ветер. Что за идиотский вопрос! Откуда мальчику знать почему?

– Ну, из-за вас, наверное. – Он пожал плечами. – Я не сильно вникал.

– Но я… – пролепетала Глаша. – Как же из-за меня?.. Ведь я же… Я даже не знала!

– Это вы сами у него спросите, что и как, – сказал Филипп. – Вы правда к нему поедете?

– Да! – воскликнула Глаша.

– Вот его адрес.

Он протянул ей помятый конверт. Руки у него были большие, но не такие, как у Лазаря. Бестолковые немножко, вот какие; конверт чуть не вырвало ветром.

Глаша схватила конверт так, что едва не разорвала. Мальчик смотрел на нее внимательно. Даже сквозь метель было видно, что глаза у него… Да, вот глаза точно такие.

– Спасибо, Филипп, – сказала она.

– Пожалуйста. Не идите к лесу. Постойте здесь. Я вам такси вызвал.

Он повернулся и пошел обратно к дому. Глаша смотрела ему вслед. У самых ворот он обернулся.

– Вы ему скажите, что я был дурак! – услышала она. – Скажите, что я его люблю!

Мальчик исчез за воротами. Через минуту дорога осветилась автомобильными фарами – такси подъехало к Глаше.

Она достала конверт сразу же, как только села в машину. Почерк у Лазаря был невозможный – Глаша еле прочитала обратный адрес.

«Отсюда ближе, чем из Москвы было бы, – подумала она. – Хотя не все ли равно?»

Глава 8

Хоть Глаша выросла в местности северной, но что такое настоящий холод, поняла только здесь, на Кольском.

Может, это и хорошо даже было: всю дорогу – сначала поездом до Питера, потом самолетом до Мурманска, оттуда автобусом до Регды – приходилось беспокоиться только о том, как бы добраться до места. Это требовало усилий, и меньше появлялось мыслей о всяких пугающих вещах – о том, например, что едет она наобум святых и вполне возможно, что уже на месте ей дадут от ворот поворот. Хоть начальство этой колонии, хоть… Кто она, чтобы ей разрешили свидание? И это ведь не во всякий день можно, наверное. Может, в месяц раз. Или даже раз в полгода.

Ненужные мысли все же одолевали ее и в дороге. Она даже позавидовала женщинам, которые предприняли подобную дорогу полтора века назад: на лошадях все внутренности вытрясешь, зато и мыслей лишних в голове не останется.

Перед отъездом Глаше все-таки пришлось заехать к маме: ее теплые вещи остались в квартире на Малой Дмитровке, а покупать на дорогу шубу было бы слишком расточительно. Глаша полагала, что у нее будут расходы поважнее.

Отъезд прошел более гладко, чем она ожидала: мама почти сразу поняла, что уговоры бесполезны, и собрала ее в зимнюю дорогу так споро и умело, словно занималась этим всю жизнь. Если бы не она, то Глаша оказалась бы в нелегком положении: ей все представлялось неважным, а потому она, наверное, отправилась бы в путь, в чем стояла.

В Питере и даже еще в Мурманске не имело особого значения, во что она одета, но вот в Регде Глаша по-настоящему оценила мамины хлопоты. Хоть в маминой шубе и в пуховом платке она и напоминала то ли матрешку, то ли неуклюжего ясельного ребенка, зато ветер не пробивал цигейковую броню и идти по улице было тяжело, но не холодно.

Впрочем, даже этого тяжеловесного тепла хватило ровно на полчаса. Регда способна была пронять кого угодно. И не только холодом и ветром.

Глаша шла по городу – ведь это город, не поселок? – и ей казалось, что она попала на съемки фильма-катастрофы.

Вдоль центральной улицы тянулись пятиэтажки без окон. Не без стекол, а вот именно без окон, словно после бомбежки; Глаша никогда такого не видела. Они стояли нежилыми серыми глыбами, но из некоторых выходили люди – из подъездов, как из пещер. Впрочем, людей было мало, а те, которые все же встречались, напоминали убийц. Спрашивать у кого-нибудь из них, как добраться до колонии, было страшновато. Хотя, может, у них-то и следовало об этом спрашивать: похоже, они знали туда дорогу.