Глашенька

Тут она в голос расплакалась.

Наверное, когда ему нож всадили под лопатку, Лазарь расстроился меньше.

– Глашенька! – Он присел перед нею, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Ну не плачь, ну прошу тебя!

– Ты просто не хочешь со мной быть! – проговорила она сквозь слезы. – Отвык, и без меня тебе лучше!

– Без тебя – лучше? – воскликнул он. – Да мне жизни без тебя нет, Глаша! Кровь бы всю по капле отдал, чтоб с тобой не расставаться!

– Не надо кровь по капле, – быстро сказала Глаша и вытерла слезы. – Напиши заявление.

«Прости, Лазарь Ермолаевич! – весело подумала она. – Что поделать, если по-другому от тебя толку не добьешься?»

Глава 11

Глаша отпустила машину и пошла к воротам. Как ни рационально она теперь делала покупки, а сумки все равно каждый раз оказывались неподъемные.

Лазарь сердился, когда она отправлялась в Регду или в Оленегорск, то есть не потому сердился, что она туда отправлялась, а потому, что не мог, как он говорил, сдерживать ее безоглядность. Но все же и он соглашался, что Глаша в самом деле покупает вещи необходимые.

– У тебя все или нужно, или красиво, – говорил он.

Месяц назад, в тот день, когда она только приехала, он до ночи пытался отговорить ее от того, чтобы она оставалась с ним на поселении. Но она уже поняла, что чересчур прислушиваться к его уговорам совсем не обязательно. Он хотел, чтобы она была с ним, это было главное. Все остальное можно было не принимать во внимание.

А она была счастлива. Безмерно счастлива! Ей даже не верилось, что все сложилось так просто. Она понятия не имела, куда едет, и рассердилась ведь даже, когда Люда сказала, что колония-поселение – это, считай, воля.

Теперь Глаша думала, что лично ей большей воли и не надо. Вернее, не надо ей никакой воли без него, а с ним и на поселении более чем прекрасно. Правда, она все же гнала такие мысли – из-за него гнала: Лазарь-то, она видела, относился к этой своей «воле» совсем иначе. Но при мысли о том, что он мог бы до сих пор еще быть на строгом режиме и она тогда видела бы его лишь во время редких свиданий… Нет – счастье, счастье, и больше ничего!

Уговаривал он ее не только в первый день, но и на протяжении всего месяца, который она уже жила в колонии. Каждый вечер, приходя с работы – Лазарь руководил здесь слесарной мастерской, и даже целым цехом, как Глаша поняла, – он принимался за уговоры с упрямством, которое, кажется, только ей под силу было вынести.

– Глаша, – привел он недавно последний довод, – ты, может, думаешь, что тебе это дешевле выйдет, постоянно здесь жить, чем время от времени сюда приезжать?

– Здесь правда дешево жить, – согласилась Глаша. К тому времени она уже ознакомилась с ассортиментом местного магазина и выяснила у жены Николай Степаныча, сколько та платит за комнату, в которой живет на территории колонии вместе с мужем. – Но это не главное мое соображение.

– Тебе вообще не надо о деньгах думать, – сказал он. И объяснил несколько смущенно: – Я, понимаешь, когда вся моя бодяга началась, то многое на тебя перевел.

– Что ты на меня перевел? – не поняла Глаша. – Концерн?

– Нет, концерн бы мне ни на кого перевести не дали. – Он улыбнулся. Наивости ее улыбнулся, конечно. – Просто деньги. В разных банках.

– Как… в разных? – растерянно переспросила она.

– Ну, в один-то глупо было бы. В разных банках, в разных странах. Не то чтобы очень много, но тебе, я надеялся, хватит.

– О господи! – Она не понимала, расстроилась больше или рассердилась. – Лазарь! Да зачем же?!

– Затем, что вся эта жизнь – не для тебя, – отрезал он.

– Какая – эта?

– Вот эта, в которой надо горло друг другу рвать.

«То-то жена его решила, что я у нее еще что-то отнять собираюсь!» – вспомнила она.

Глаша хотела уж было высказать ему все, что об этом думает, но встретила его взгляд – и поняла, что ничего она ему не скажет.

Только любовь была в этом взгляде. Только любовь.

– Милый мой, милый… – Она губами поочередно коснулась уголков его глаз на широком отлете. – Что ж ты обо мне думал? Что я хрустальная, что ли, принцесса на горошине? На ладони ты меня думал держать, другой ладонью накрывши?

– А что? – Он закрыл глаза, прислушиваясь к ее поцелуям. – Так бы и держал, если б мог. – И, открыв глаза, сказал: – Ехала бы ты, Глаша, а?

– Куда? – поинтересовалась она.