Золото партии. Историческая хроника

Опубликованное обращение, пытаясь расколоть церковь и массы верующих, содержало недвусмысленные угрозы в адрес руководства Православной Церкви, как обычно, являясь лишь отголоском уже принятых в Кремле секретных решений.

Ленин был в ударе. Вернулись его былая энергия и боевой задор. Глаза блестели, как во времена выкинутого им гениального лозунга — «Грабь награбленное!».

19 марта 1922 года он направляет секретное директивное письмо членам Политбюро, руководству ГПУ, Наркомата юстиции и Ревтрибунала, готовившихся к совещанию по поводу оптимизации и координации действий различных служб в выполнении Декрета об изъятии церковных ценностей:

«На этом совещании, — указывает Владимир Ильич, — провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам поэтому расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать. 19. III. 1922 г. Пред. Совнаркома

В. Ульянов (Ленин)».

Еще никогда, даже во времена древних деспотий, глава государства не решался ставить свою подпись на документах подобного рода. Решительность Ленина, в подавляющем большинстве случаев лично санкционировавшего все преступления своего режима, служила предметом зависти и у Сталина, и у Гитлера. Сталин всегда с восхищением отзывался о ленинской решительности, явно подчеркивая собственную нерешительность: сам он боялся ставить свою подпись даже на приказе о взрыве мостов Ленинграда и предприятий Москвы, хотя это и диктовалось военной необходимостью.

Решительность вождя, берущего своей подписью ответственность за преступления подчиненных, имеющих право сослаться на полученный приказ, не могла не вызывать у них уважения с долей восхищения. В данном случае оказались довольны все: и те, кто, группируясь вокруг Троцкого, подумывали о бегстве из страны и могли этой акцией еще более округлить свои многомиллионные счета в западных банках, и те, кто, группируясь вокруг входившего в силу Сталина, предполагали остаться, чтобы, безбедно живя в завоеванной России, превратить ее в базу для своих предстоящих авантюр, идеологию разбоя — в государственную религию, а самого Ленина — в языческого идола новой религии. А новая религия всегда предполагает уничтожение старой.

Церкви были разграблены, как и приказал Ленин, «с беспощадной решительностью» и «в кратчайший срок». Расстреляно 40 тысяч священников, дьяконов и монахов, а также около 100 тысяч верующих, входивших в церковные «двадцатки» и общины. Чистая прибыль составила два с половиной миллиарда золотых рублей (по очень скромной оценке робких историков эпохи перестройки и гласности). По мнению западных специалистов, эту цифру следовало бы увеличить раза в три. Все-таки храмов и монастырей было очень много, а существовали они, в среднем, лет по 300. Помнится, что АРА, истратив 137 миллионов долларов, накормила и спасла от смерти более 20 миллионов обреченных. Советская статистика указывает, что в 1922–1923 годах хлеба за границей было закуплено на 1 (один) миллион рублей, то на семена. Что касается закупок скота и сельскохозяйственных орудий, то их не было вообще.

Куда же пошли эти несметные сокровища? Ведь, если бы разделили поровну, как было обещано, только их, то даже разоренная Россия смогла бы быстро превратиться в нечто богатое и цветущее, вроде Кувейта. Но ничего подобного, естественно, не произошло, ибо цель была прямо противоположная.

Николай Бухарин, самый ничтожный и трусливый из большевистских главарей, а потому громче всех искренне восхищавшийся удалью вождя революции, с восторгом вспоминал эти героические дни: «…мы ободрали церковь, как липку, и на ее „святые ценности“ ведем свою мировую пропаганду, не дав из них ни шиша голодающим; при ПТУ мы воздвигли свою „церковь“ при помощи православных попов, и уж доподлинно врата ада не одолеют ее; мы заменили требуху филаретовского катехизиса любезной моему сердцу „Азбукой коммунизма“, закон божий — политграмотой, посрывали с детей крестики да ладанки, вместо икон повесили „вождей“ и постараемся для Пахома и „низов“ открыть мощи Ильича под коммунистическим соусом… Дурацкая страна!»