Мой номер 345

Пресс-хата – это кошмар для любого человека, будь это вор или самый последний чушкарь. Жертву сначала избивают до полусмерти, затем опускают. Был вором – стал петухом, и наверх обратно дороги нет. Только вниз, на помойку тюремной жизни... С опущенным легко можно договориться. Пообещай ему одиночную камеру, и все, он твой на веки веков. Делай с ним, что хошь. Юрзин хотел, чтобы Ролан снова взял вину на себя, хотел поставить начатое им дело на истинный в его понимании путь... И он добьется своего, если Ролана сломают. А чтобы этого не случилось, нужно биться до последнего...

Войско беспредельщиков уменьшилось на одного бойца. Но оставшихся сил вполне хватало, чтобы разделаться с упрямцем. Но лохмачам явно не хватало ума. Сила-то была, но в борьбе с таким же сильным противником этого мало...

Два беспредельщика остались по левую сторону шконки. А третий ринулся на Ролана с правой. Он еще не понимает, что остался с ним один на один. Некому помочь бедолаге. Пока его дружки обогнут шконку, уйдет секунды две, а то и три. За это время можно много чего сделать.

Ролан с силой уронил обе ноги на голову противника. Обхватил ими шею и тут же сбросил свое тело со шконки. Падал он по науке, закручивая ноги по спирали вместе с жертвой... Сам он поднялся, а враг остался корчиться в судорогах на полу...

Уцелевшие лохмачи замешкались. И Ролан сумел провести удар – ногой в пах. И пока один противник скручивался в бараний рог, он атаковал второго. Громила сумел зацепить его прямой в голову. Но в пылу боя Ролан даже не почувствовал боли. Схватил противника за руки и провел запрещенный прием – швырнул его через себя так, что сломал руку на локтевом сгибе... И тут же атаковал беспредельщика с отбитыми коками. Едва удержался от того, чтобы свернуть ему шею. Зато сломал ему обе руки...

В камере стоял такой рев, что надзиратель не мог не отреагировать. Вызвал подмогу, и в камеру ворвались молодцы с дубинками. Но до избиения дело не дошло. Видимо, вертухаев очень смутила картина, представшая перед ними. Четыре здоровяка – двое лежали без движения, а двое катались по полу и выли от боли. Тем более что Ролан покорно сомкнул руки за спиной и склонил голову.

Ролана вывели в коридор и повели к дежурному помощнику начальника тюрьмы. Тот даже не подумал отчитывать Ролана. Но распорядился отправить его в карцер. А сам отправился осматривать дрова, которые наломал Ролан...

2

Когда-то тюремная камера казалась Ролану воплощением ада на земле. Сейчас же он заходил в нее с таким чувством, как будто это был райский оазис.

Целый месяц он провел в мерзлом карцере. Целый месяц... Это тюремное начальство мстило ему за убитого прессовальщика. Троих он перевел на инвалидность, а одного все-таки отправил на тот свет.

Уголовное дело возбуждать не стали. Как-никак пресс-хаты явление незаконное. Начнутся проверки, выяснения. Труп списали на несчастный случай. А Ролана целый месяц пытались возвести в генеральский чин. Генерала Карбышева из него пытались сделать. Камера почти не отапливалась – стены иногда даже покрывались инеем. Хорошо хоть шконку на ночь от стены отклеивали. Весь день на ногах стоишь или на мерзлом полу сидишь – мерзнешь. А ночью – с двадцати трех до пяти утра – лежишь, но опять же мерзнешь...

Карбышевым Ролан так и не стал. Выжил в нечеловеческих условиях. Но измотался до такой степени, что ноги не держали, когда он шел в камеру... Он простыл – кашлял как чахоточный, но менты и не думали отправить его в больничку. Прямиком в камеру...

Кишера уже не было. Его перевели в камеру для осужденных. Смотрящим вместо него теперь был Пекарь. Тот самый здоровяк, которого, помнится, не обрадовало решение Кишера принять Ролана в блатную семью. Зато сегодня он первым вышел навстречу Ролану.

– Братуха!

Крепко пожал ему руку, не отпуская ее, повел Ролана к свободной шконке в блатном углу. И Сазан тоже вышел навстречу. Рот до ушей. И глаза веселые. Только в глубине какая-то непонятная хмарь.

– Для тебя, братан, держали! – сообщил Сазан.

Ролан знал, что в некоторых казармах есть свободные койки для почетных солдат полка. Герой уже давно свое отвоевал, детей растит, внуков, а койка для него сохраняется в неприкосновенности... А тут свободная шконка в тюремной камере. В условиях перенаселенности. Для героя-мученика... Сказать, что Ролан был польщен, значило не сказать ничего...

– Бельчик, канай! – крикнул Пекарь.