Инга желала для себя того же. И на институт ей наплевать. Прямо с вокзала и пошла бы в агентство. На внешность она хоть куда – в любом агентстве с руками-ногами оторвут. Инга была уверена в себе. Жаль, что эта уверенность пришла к ней только в семнадцать лет. Надо было раньше в Загорье отправляться. Здесь жизнь бьет ключом. А в районной Знаменке если что-то и бьет ключом, то по голове. Хотя первое время после деревни казалось, что лучшего места и не сыскать. Теперь Загорье. Она уже здесь. Там, глядишь, и до Москвы доберется. А может, и до Парижа. Чем черт не шутит?
– Проходите, девочки, проходите, – открывая калитку, показала на свой дом хозяйка.
Шустрая старушка. Они с Тонькой забрели в этот квартал в поисках дешевого жилья. Дедулю одного остановили, только рты раскрыли, чтобы спросить, как эта бабуля словно из-под земли выросла. Что нужно, мол, девочки? Если комнату, то всегда пожалуйста. Сто тысяч рублей в месяц, и никаких проблем. По «пятихатке» с носа – это не так уж и много, что-то около восьми долларов. Но ведь и место не самое лучшее. Улица темная, и двор только светом из окон освещается. Мало ли какие уроды здесь водятся…
Инга увидела в дверях темный силуэт. Мужик какой-то. Нахмурилась. Она, конечно, не девочка, всякое в жизни бывало, но встреча с маньяком ее очень пугала. Ладно, если бы они просто насиловали, а то ведь еще и убивают.
Старушка заметила ее недовольство.
– А это мой постоялец, – пояснила она. – Зиновий, божий человек. И мухи не обидит.
Зиновий тут же подтвердил свою безобидность. Бесшумной тенью растворился в темноте.
– В доме у меня справно, тепло, – сказала старушка. – Во флигельке худо, зимой холодно. Но Зиновий крышу починил. Стены побелим, полы покрасим, к зиме печку починим – хорошо будет. А летом и без того хорошо. Ну а если не понравится, милости прошу в дом. И там комната найдется…
Дом большой, но несерьезный какой-то. Просевший фундамент, низкие окна, покосившиеся стены. Инга поняла, почему комната так дешево стоит. Если во флигеле хуже, чем в доме, то ясно, какая там комната. Но вопреки ожиданиям во флигельке им с Тонькой понравилось. Ну, пыльно, ну, лампочки еле светят, комнатки маленькие, стены сто лет небеленые, местами растрескавшиеся, пол шаткий и скрипучий, мебели почти никакой – железные кровати, тумбочки да стулья. Зато здесь сухо. Небольшой коридор-прихожая, и не одна, а целых две комнаты. И что главное, отдельный вход. Можно и мальчиков привести, если что. Не монахини же они с Тонькой, в конце концов. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы мальчики увезли их в свои роскошные апартаменты. Но где найти таких мальчиков? Впрочем, кто ищет, тот всегда найдет…
– Не фонтан, – сморщила носик Тонька. – Но если обе комнаты наши, тогда ладно.
– За обе не договаривались, – покачала головой старушка.
– Ну, тогда чао-какао!
– Ладно, ладно, живите пока. Но учтите, к зиме цену подыму!
– А если ваш божий человек марафет здесь наведет.
– Чего наведет?
– Ну, стены там, полы, печка.
– А, это все сделаем. Ну, вы располагайтесь.
Но старушка только сделала вид, что собирается уйти. А сама стояла в дверях и выжидательно смотрела на Тоньку. И ушла только после того, как та сунула ей в руку стотысячную купюру.
– Теперь никуда не денешься, – посетовала Тонька. – За месяц уплатили. Месяц здесь жить будем. Цену к зиме она поднимет! Ха, зимой мы во дворцах жить будем. Да, Инга?
– Не вопрос.
– Время еще детское. Может, по городу прошвырнемся, а?
– А ты чо?
– Я – ничо.
– Ну и все! Пошли, прошвырнемся.
Хозяйка к столу их не пригласила, а есть охота. Может, в городе удастся что-нибудь раздобыть. А до центра недалеко, всего-то минут пятнадцать пешком. По деревенским меркам совсем мало. Инга хорошо помнила, как каждый день на своих двоих ходила в школу в соседнее село. Десять километров туда, десять обратно. Ноги у нее до сих пор как у спортсменки – сильные, упругие. А еще стройные – на зависть той же Тоньке. Она тоже хороша собой, но, по правде говоря, ей тяжело соперничать с Ингой.
Они уже подходили к калитке, когда их окликнул мужской голос.
– Поздно уже гулять.
– Ничего себе! – взвилась Тонька. – А ты кто такой?
Инга тоже возмутилась. Она знала, кому принадлежал этот голос. Постоялец, безобидный божий человек. Действительно, кто он такой?
– Зиновий меня зовут.
Густой, необыкновенно волнующий баритон. И какие-то завораживающие нотки в голосе. Но Ингу этим не проймешь, а уж Тоньку тем более.