Обратная сторона успеха

Глава 29

Сэмми Кана, знаменитого поэта-песенника, однажды спросили:

– Что важнее: музыка или стихи?

– Ни то ни другое, – ответил он. – На первом месте – телефонный звонок.

Телефонный звонок на этот раз был от Джо Пастернака:

– Сидни, «МГМ» только что купила для меня «Джамбо». Мы хотим, чтобы вы написали сценарий. Вы сейчас свободны?

Я был свободен.

«Джамбо» Билли Роуза впервые прошел на Бродвее в 1935-м. Билли Роуз, один из влиятельных бродвейских продюсеров, был из тех людей, которые все делают с большим размахом. Он купил гигантский театр «Ипподром» на Сорок третьей улице и перестроил его в виде циркового шатра, так что публика смотрела на «арену». В спектакле участвовали Джимми Дюран и Пол Уитмен. Сценарий написали Бен Хект и Чарли Макартур, музыку – Роджерс и Харт, а режиссером был Джордж Эббот. Можно сказать, цвет театрального общества. Элита.

Рецензии на спектакль были восторженными, но беда в том, что постановка оказалась слишком дорогой и устроители даже не смогли оправдать расходы, не говоря уж о каких-то прибылях. Шоу закрылось через шесть месяцев.

Прошло почти десять лет с тех пор, как я в последний раз был на территории «МГМ». На первый взгляд все казалось прежним. Впрочем, скоро я понял, что ошибался.

Зато Джо Пастернак совершенно не изменился. Все тот же веселый, энергичный, брызжущий остроумием человек.

– Я уже подписал контракт с Дорис Дэй, Мартой Рей и Джимми Дюраном. Для того чтобы заполучить Дорис, пришлось сделать ее мужа Марти Мелчера сопродюсером. Режиссер – ваш старый друг Чак Уолтерс.

А вот это прекрасные новости! Я не видел Чака после работы над «Пасхальным парадом».

– А кто будет играть главного героя?

Пастернак нерешительно пожал плечами:

– Пока еще неизвестно, но есть один актер, играющий в «Камелоте» на Бродвее, который, вероятно, может подойти.

– Как его зовут?

– Ричард Бартон. Я попрошу вас вылететь вместе с Уолтерсом в Нью-Йорк и взглянуть на него.

– С радостью.

Впервые за этот день я испытал настоящий шок, придя на обед в столовую и обнаружив, что там работает все та же старшая официантка Полин. Мы поздоровались, и она принялась усаживать меня.

– А где столик сценаристов? – спросил я.

– Такого больше нет.

– Ну, тогда придется завести, – решил я.

Она грустно покачала головой:

– Мистер Шелдон, боюсь, вам придется пообедать в одиночестве. Вы единственный сценарист на студии.

От пятидесяти сценаристов до «вы – единственный сценарист на студии»?

Вот до чего изменился Голливуд за последние десять лет!

Следующие несколько дней я работал над переделкой «Джамбо» для экрана. В пятницу мы с Чарлзом Уолтерсом вылетели в Нью-Йорк посмотреть Ричарда Бартона в «Камелоте», грандиозной постановке Мосса Харта. Игра Бартона показалась мне блестящей.

Руководство студии устроило нам ужин с Бартоном после спектакля. Мы ждали его в «Сарди». Ричард Бартон был неотразим: простой, открытый, общительный, исполненный сердечного валлийского обаяния. Он был умен и начитан. И я был уверен, что впереди его ждет слава.

Поскольку у меня еще не было времени написать синопсис, я признался:

– На бумаге пока ничего нет, но, если позволите, я хотел бы рассказать, что успел придумать.

– Обожаю всякие истории. Валяйте, – улыбнулся Бартон.

«Джамбо» была романтической любовной историей, на фоне соперничества между двумя цирками. Услышав, что я собираюсь сделать, Бартон пришел в восторг:

– Я просто влюбился в сценарий и давно мечтал сниматься с Дорис Дэй. Позвоните моему агенту и скажите, что я прошу заключить контракт.

Мы с Чаком переглянулись. Похоже, герой найден. Все улажено. Наутро мы вернулись в Голливуд. Джо Пастернак велел Бенни Тау подписать контракт с Бартоном. Тау позвонил Хью Френчу, голливудскому агенту Бартона, и назначил встречу.

Едва они обменялись приветствиями, Френч сказал:

– Ричард мне звонил. Ему очень нравится проект. Он готов приступить к работе.

– Прекрасно. Начнем составлять контракт.

– На какую сумму? – спросил Хью.

– Двести тысяч долларов. Столько он получил за последнюю картину.

– Но мы хотим двести пятьдесят, Бенни, – запротестовал агент.

Тау, человек прижимистый и привыкший торговаться, вознегодовал:

– С чего это мы должны дать ему на пятьдесят тысяч больше? Не такой уж он великий актер! Эта роль – для него великолепная возможность продвинуться!