Детская книга

Но когда поровнялся с парочкой и потянул носом воздух, понял, что ошибся. Употели, и еще как — даже густой аромат одеколона не забивал запаха.

Как же им, бедным, нелегко жилось-то в 1914 году!

Кавалер приподнял свою смешную шляпу (блеснул пробор — такой же намасленный, как у реалиста Фандорина), согнул руку бубликом:

— Милости прошу обпереться об мой локоть, драгоценная Евлампия Бонифатьевна.

Ластик был уверен, что девушка рассмеется в ответ на это шутливое обращение, но та церемонно кивнула:

— Мерси, Пантелей Кондратьич, беспременно обопрусь.

И оба чинно, торжественно проследовали в кондитерскую.

Вот бы у нас в лицее все так разговаривали, принялся мечтать Ластик. Входит он в класс и говорит Мишке: «Драгоценный Михаил Бонифатьевич, милости прошу не обпираться вашим локтем об мою половину парты».

В мечтах и не заметил, как миновал Потаповский переулок и повернул в Сверчков.

Профессор сказал: железные ворота, повернуть во двор, крыльцо в четыре ступеньки…

Вон они, ворота. Столбы от старости вросли в землю. Неужели здесь живет Эраст Петрович Фандорин?

Сердце Ластика заколотилось, как бешеное. Он разом забыл о пустяках и побежал вперед, спасать честь Дорнов и будущее человечества.

«Сево надо?»

На двери сияла ярко начищенная табличка. На ней только имя, без звания, без указания профессии.

Эрастъ Петровичъ ФАНДОРИНЪ

Ластик поднес палец к кнопке звонка, но нажать не решился.

Неужели он сейчас наяву увидит элегантного брюнета с седыми висками — того самого, с портрета? Правда, там Эраст Петрович молодой, а в 1914 году ему уже… сколько? Он родился в 1856-м, значит, целых 58 лет. Наверно, совсем седой.

Что же ему сказать-то? Здравствуйте, я ваш правнук?

Нет, лучше ничего не говорить, а сразу протянуть письмо. Надо думать, мистер Ван Дорн там всё что нужно объясняет.

Ластик сунул руку за пазуху. Похолодел.

Конверта с бумагами не было! То ли вывалился по дороге, то ли, что вероятней, вытащили хитровские ловкачи — подумали, деньги.

Беда!

Что делать?

Попробовать объяснить самому? Но разве Эраст Петрович поверит мальчишке-реалисту, несущему фантастическую чушь? Кто вообще в такое поверит! А в конверте были и факты, и доказательства… Ох! Там ведь еще было имя и адрес генерала, у которого хранится Яблоко!

Ничего не попишешь, придется возвращаться к профессору. Пусть приготовит новый конверт. До чего же стыдно! Паршивый из Ластика получился фон Дорн…

Он понуро развернулся, собираясь спуститься по ступенькам, но дверь вдруг взяла и отворилась.

На Ластика смотрел невысокий, крепко сбитый человек с раскосыми глазами. Коротко стриженные волосы, черные с проседью, торчали, как иголки у ежа.

— Сево тортишь перед дверью, марьтик реарист? — спросил азиат с мягким акцентом, черные глазки подозрительно сощурились. — Минуту тортишь, две тортишь, пять тортишь. Кто такой? Сево надо?

Это же японец Маса, верный помощник Эраста Петровича, догадался Ластик. Он «л» не выговаривает, как и половину остальных букв.

— Вы — Маса? — пролепетал Ластик.

— Кому Маса, а кому Масаир Мицуевич, — строго поправил японец и прищурился еще больше. — Чебя кто присырар?

Эх, была не была, решился Ластик. В конце концов, если не поверят, можно будет заявиться снова. Из будущего-то? Да хоть тысячу раз.

— Мне бы Эраста Петровича Фандорина. Он дома?

Маса молчал, цепко разглядывая реалиста. Выражение лица постепенно смягчалось — кажется, мальчик ему чем-то понравился.

— Господзина нету. Уехар.

Ластик не очень-то и расстроился. Все равно за письмом возвращаться.

— Скоро вернется?

— Терез две недери.

Как через две недели?! Но это же… Это поздно! Камень уже украдут!

— Как через две недели?! — в голос закричал Ластик. — Но это же поздно! Ка… — Он поперхнулся. — Как его разыскать? Он мне очень-очень нужен!

— Когда господзин уезяет одзин и дазе меня не берет, разыскачь его нерьзя. Совсем нерьзя, — покачал головой Маса и тяжко вздохнул. — Приходи терез две недери, марьтик реарист.

И закрыл дверь, уныло сверкнувшую медной табличкой.

Совсем караул

Обратно Ластик брел, не глядя по сторонам, и думал только об одном: это крах, полный крах. Должно быть, Эраст Петрович занят каким-нибудь важным расследованием, до того секретным, что даже верного помощника с собой не взял.