Значит, Дьяболо Дьяболини не охотился за Райским Яблоком специально, из каких-нибудь сатанинских намерений? И то, что из пяти намеченных «клиентов» первой «клюнула» жена хозяина китайской шкатулки — чистая случайность? Если так, это еще полбеды.
Маэстро отпустил извозчика на Площади трех вокзалов. Поразительно, но вокзалы были те же самые, что в 2006 году, нисколько не изменились. И сама площадь выглядела почти так же: полным-полно народу, сумасшедшее движение. Только вместо автомобилей всё больше коляски да трамваи.
— Так что, в Питер? — спросила Иветта. — Идем на Николаевский.
Маг покачал головой и не тронулся с места.
— А куда? В Варшаву?
— На Пьетро в его костюме пялятся, — озабоченно сказал Дьяболини. — Это нехорошо. Нет, Иветка, на вокзал мы не пойдем и из Москвы никуда не поедем. Это пускай легавые думают, что мы из цирка дунули прямо на поезд. Извозчик! Вези в Кривоколенный переулок, меблирашка «Друг кошелька». Да поезжай через Мясницкую. Учись-учись, — рассеянно похлопал он по плечу Ластика, зашелестевшего учебником геометрии.
— Ты что? Какая еще меблирашка? — опешила Иветта.
Унибук сообщил:
МЕБЛИРАШКА — разговорное сокращение от «меблированные комнаты». Недорогая гостиница квартирного типа, где номера обставлены мебелью и снабжены необходимой хозяйственной утварью. После начала 20 века слово вышло из употребления.
— Прошел уже час с тех пор, как мы дематериализовались. Твой барсук наверняка протелефонировал в полицию. Надо сесть на дно.
Ехать до Мясницкой было недалеко, и всю дорогу компаньоны опять ругались. Иветта жаловалась:
— По крайней мере поехали бы в приличную гостиницу, а то что это — «Друг кошелька»!
— Ничего, в неприличной целее будем.
— Черта с два! Мало я с тобой клопов кормила по всяким помойкам! С меня хватит. Я уезжаю! Извозчик, поворачивай назад!
— Хорошо, — вздохнул Дьяболини. — Поедешь, куда пожелаешь. Не хочешь послушать умного совета — адьё или, говоря по-итальянски, ариведерчи. Свою половину ты получишь.
— Получу? Когда рак свистнет? — прекрасные очи брюнетки подозрительно сощурились. — Знаю-знаю: продашь камень, получишь деньги и тогда поделим? Не на ту напал!
— Продавать свою половину будешь сама. Останови-ка, братец.
Коляска остановилась на Мясницкой, возле магазина, построенного в виде китайского домика. Сверху затейливыми буквами, похожими на иероглифы, было написано:
— Ты что? Нашел время чаи распивать! — крикнула Иветта, но Дьяболини лишь отмахнулся.
Он миновал стеклянную дверь, у которой стоял и кланялся настоящий китаец, прошел чуть дальше и завернул в соседнюю лавку.
«ИНСТРУМЕНТЫ И МАТЕРIАЛЫ ДЛЯ ЮВЕЛИРНАГО Д?ЛА», прочел вывеску Ластик.
Минут через пять маэстро вышел со свертком под мышкой.
— Что это? — с любопытством спросила Иветта.
— Инструменты для распилки алмазов. Я же сказал: ты получишь свою половину и делай с ней что хочешь.
У Ластика от ужаса перехватило дыхание.
Беды не миновать
— Не делайте этого! — закричал он, не сдержавшись.
Дьяболини и его сообщница уставились на него с удивлением.
— Это еще почему?
Ластик сглотнул.
— Он… он такой красивый!
— Поворачивай вон туда, — велел маг извозчику, а Ластику сказал. — Это славно, что ты ценишь красоту, малыш. Но такой приметный камень целиком продавать рискованно — сгорим.
Коляска грохотала по булыжной мостовой мрачного, грязноватого переулка.
— Приехали! — показал Дьяболини на унылый пятиэтажный дом.
Внеся задаток, маэстро повел «жену и сына» (именно так он представил своих спутников служителю) по пыльной лестнице на самый верхний этаж.
Перед табличкой с номером «16» остановился, похлопал рукой по массивной двери, взвесил на ладони тяжелый ключ.
— Я вижу, здесь на ночь запираются всерьез. Надо думать, неспроста.
Вошли.
Иветта брезгливо осмотрела убогую обстановку: две железных кровати, дубовый платяной шкаф, облезлый стол с тремя кривыми стульями.
— Боже! Ну и дыра!
Ластик же подошел к окну, выглянул наружу. Двор был темный и узкий, со всех сторон запертый стенами сомкнувшихся домов — настоящий колодец. От подоконника тянулась веревка с развешанными простынями. Другим концом она была привязана к крыше дома, расположенного напротив. Было видно чердачное окно и разнежившуюся на солнце кошку.