Детская книга

— Я не следствие вел, я жизнь свою спасал. Годунов, меня в Углич посылая, знаешь, как сказал? «Гляди, Васька, не оступись». Я понял, умом меня Бог не обидел. Вот следствие и установило, что Дмитрий в ножички играл, да приключился с ним припадок, и упал он на землю в судорогах, и пропорол свое царственное горлышко. А как оно там по правде было, это ты сам соображай. Единственный возможный наследник престола ни с того ни с сего на нож горлом не падает. Разве что если мешает кое-кому другому надеть царский венец. Я Бориса не виню. Какой у него был выбор? Царевичевы голые дядьки (В оригинале «дядьки нагие», вне контекста смысл непонятен.) Годунова ненавидели. Подрос бы Дмитрий, захотели бы дядьки его царем сделать. Тут-то Борису и конец. На его месте я сделал бы то же самое.

— Ты, Василий Иванович, половчей бы обстряпал, — льстиво сказал Ондрейка. — Без ножика обошелся, чтоб дурных слухов избежать.

— И то правда. Тебя бы, душегуба, послал.

Оба засмеялись: один жирно, другой сухенько.

— Значит, дальше действуем так, — продолжил князь уже серьезно. — Выставим мощи напоказ. Труп хорош: видом благостен, баб разжалобит, а бабы в таком деле важней всего. Гляди, чтоб благоухание было — спрысни елеем, розовым маслом. Калек заготовил?

— Двоих. Один слепой. Коснется гроба и прозреет. Еще есть парализованный, его на носилках принесут. Как чернь увидит одно исцеление, потом второе — дальше само пойдет. Я толпу знаю. Бесноватые в ум войдут, горбатые распрямятся, хромые без костылей пойдут. Вера, она чудеса делает…

— Двух мало будет, — строго оборвал его Василий Иванович. — Еще парочку заготовь. На это дело должников возьми, из моей темницы.

— Сделаю.

— Ну, помогай Господь. — Боярин тяжело вздохнул. — Я наверх (Точный смысл непонятен), за Борисом. Скажу, что мощи отрока доставлены. А ты ступай в темницу подбери сам, кого сочтешь подходящим. Сули прощение долгов. А после — сам знаешь…

— Знаю. Не тревожься, князь, болтать не станут.

Посмотрел Ластик в дырку, как интриганы выходят из горницы: впереди боярин — важный, в шитом серебром одеянии до пят; за ним пританцовывающей походкой Шарафудин.

И скорей уткнулся носом в унибук.

Первым делом, конечно, спросил про царевича Дмитрия.

УГЛИЦКИЙ Дмитрий (Димитрий)

(1582–1591)

Царевич, сын Ивана Грозного от его седьмой жены Марии Нагой. Воспитывался в городе Угличе в окружении дядьев Нагих, братьев матери. Погиб при невыясненных обстоятельствах: по одной версии, напоролся на нож во время эпилептического припадка, по другой — был зарезан убийцами, подосланными Борисом Годуновым, который хотел избавиться от наследника престола, чтобы самому стать царем. Был похоронен в Преображенском соборе города Углича. Туманность обстоятельств смерти царевича привела к появлению нескольких самозванцев, выдававших себя за спасшегося Дмитрия.

Кое-что начинало проясняться. «Нагие» — это, оказывается, фамилия. «Голые дядьки» — это царевичевы дядья Нагие. Про Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного, Ластик теперь тоже кое-что припомнил. Это из-за него у Бориса Годунова «мальчики кровавые в глазах».

Заодно уж спросил и про Годунова — надо же знать, кто у них тут царствует. Тем более что этому человеку хотят «отрока» показывать.

ГОДУНОВ Борис Федорович

(ок. 1552–1605)

Русский царь. Сын боярина, приближенный Иоанна Грозного и фактический правитель государства в годы царствования Федора Иоанновича (1584–1598). После смерти царя Федора, в связи с пресечением династии, Годунов был первым в русской истории монархом, который, по свидетельству летописцев, был «избран всем народом» и утвержден на специально созванном Земском Соборе.

В справке впечатлили два обстоятельства.

Во-первых, Ластик и не знал, что царей можно выбирать. Какой же он тогда монарх? Вроде президента получается.

А во-вторых, недолго же Борису осталось царствовать. На дворе-то 1605 год.

Вопросов было еще много, но сейчас имелись дела поважнее, чем изучать русскую историю. Например, как бы поскорее унести ноги — и из русской истории, и конкретно из этого нехорошего дома.

Надоело Ластику прикидываться трупом, да и как бы от этого не стать взаправдошным покойником. И Василию Ивановичу, и Ондрейке человека прикончить — что высморкаться. Если им позарез нужно, чтоб отрок был не живой, а мертвый, они своего добьются.