Стальной прыжок. Сборник скандинавской фантастики

— Что странного вы заметили в поведении жены вашего друга? — прервал Йенсен его тираду.

Выражение лица больного изменилось. Кинув на Йенсена взгляд, полный боли, он коротко бросил:

— Она умерла.

— Именно это вы имели в виду?

— Нет. Я упомянул о ней в качестве примера. Люди будто взбесились. И это относится не только к тем, кто бросал в нас камнями и бутылками, давил машинами детские коляски или в истерике нападал на нас, как директор банка и его выжившая из ума жена, но и к тем, кого мы знали и с кем были связаны по работе или союзу. Жена моего друга… она внезапно начала вести себя очень странно.

— То есть?

— Чтобы вам стало понятнее, я попытаюсь рассказать о ней подробнее. Я знал ее и ее мужа очень хорошо, почти так же, как самого себя.

Он наморщил лоб.

— Это была спокойная разумная женщина. Разве только излишне застенчивая, но это, видимо, объяснялось тем, что ее характеру совершенно не свойственна импульсивность. Она всегда долго взвешивала, прежде чем решалась на какой-нибудь поступок, и это ее качество очень всем нам помогало. Благодаря своей выдержке и хладнокровию она сумела удержаться в Министерстве юстиции. Ей казалось, что когда-нибудь нам это пригодится.

— Я попросил бы вас ближе к делу.

— Если вы не узнаете всех сопутствующих обстоятельств, вам трудно будет понять суть происшедшего.

— Продолжайте.

— Как и на всех нас, окружающая среда наложила на нее неизгладимый отпечаток.

— Что вы имеете в виду?

— Духовную сторону жизни. Это вообще характерно для нашего общества, а в отношении человека, с детства лишенного непосредственности и эмоций, результат усугубляется.

— Не совсем уловил вашу мысль.

— Я говорю о полном отсутствии чувственности. У людей атрофировано половое влечение. Чем иным, по-вашему, объясняется столь низкая рождаемость в стране?

— Но ведь ваша приятельница была замужем.

— Исключительно из практических соображений.

Йенсен промолчал.

— Да, она принадлежала к числу именно таких людей. Но где-то в сентябре или в начале октября мы заметили, что ее характер изменился.

— В чем это сказывалось?

— Она стала более вспыльчивой, раздражительной. Казалось, что-то ее беспокоит.

— И это все?

— Нет. Как-то мы трое работали в помещении союза. Я хорошо помню, что это было после столкновений 10 октября, так как мы обсуждали события дня. Нам казалось, что сейчас следует воздержаться от демонстраций.

— Почему?

— Да потому, что при этом люди подвергались опасности. Многие получили ранения. Большинство же вообще было напугано дикими сценами и пассивностью полиции. И действительно, после этого состоялась всего одна демонстрация.

Он замолчал, посмотрел глубоко запавшими глазами на Йенсена и тихо добавил:

— 2 ноября.

— К этому мы еще вернемся. Вы не досказали, что произошло в тот вечер.

— Мой друг приводил в порядок плакаты и лозунги, порванные во время стычек, а я с его женой работал на ротаторе. У нас кончилась бумага, и он отправился в ближайший писчебумажный магазин. Мы знали, что это займет у него минут двадцать. Как только он ушел, его жена вышла в другую комнату. Я не обратил на это внимания. Буквально через минуту она вернулась и встала рядом со мной. Я по-прежнему не обращал на нее внимания. Тогда она взяла меня за руку, и я увидел, что она совершенно обнажена.

— Вот как!

— Она пристально смотрела на меня, я тоже не мог оторвать от нее глаз. Вдруг она сказала: «Иди ко мне. Быстро!» Она хотела, чтобы я лег с ней.

— Очевидно. И это все?

— Что вам еще надо знать?

— Ну хотя бы, как она при этом выглядела?

— У нее был странный взгляд. В остальном же я не заметил ничего необычного. Мне и раньше приходилось видеть ее обнаженной. Разумеется, при других обстоятельствах.

— При каких же?

— В бане, например. Или во время купания. А как-то мы жили вместе в одной комнате в летнем лагере. Там не особенно стеснялись друг друга. Она была миловидной женщиной с маленькими округлыми грудями и очень широкими бедрами. Да, вы правы, я действительно заметил одно необычное обстоятельство: она стояла в непристойной позе, с широко раздвинутыми ногами.

— И как вы поступили?

— Сказал, чтобы она немедленно оделась, естественно. Но мне пришлось повторить это несколько раз, только тогда она согласилась надеть блузку. Мне осточертело, и я ушел домой, не дожидаясь возвращения мужа.