Незнакомец в зеркале

Тоби работал. В зале не было публики, люди разговаривали друг с другом, обсуждали свои проблемы и свою жизнь. Им абсолютно наплевать, здесь ли Тоби Темпл или за миллион миль отсюда. Или вообще на том свете. У него пересохло в горле от страха, и стало трудно произносить слова. Боковым зрением Тоби увидел, как директор направляется к возвышению, на котором сидели музыканты. Он скажет им, чтобы начинали играть, собирается «отключить» его. Все кончено! Ладони Тоби взмокли, а внутри все превратилось в кисель. Он почувствовал, как струйка горячей мочи побежала у него по ноге. Тоби был в таком смятении, что начал путать слова. Он не смел взглянуть ни на Клифтона Лоуренса, ни на писателей. Чувство стыда переполняло его. Директор клуба уже подошел к музыкантам и что-то говорил им. Они посмотрели на выступавшего и кивнули. А Тоби в отчаянии все продолжал и продолжал говорить, желая чтобы все побыстрее закончилось, чтобы можно было убежать куда-нибудь и спрятаться.

Женщина средних лет, сидевшая за столиком прямо напротив Тоби, хихикнула в ответ на какую-то его остроту. Ее соседи умолкли, чтобы послушать. Тоби продолжал говорить в каком-то припадке безумия. Теперь уже слушала и смеялась вся остальная компания за этим столиком. Потом смех перекинулся на соседний столик.

Потом на следующий. Мало-помалу разговоры начали стихать. Они его слушали. То тут, то там стали возникать вспышки смеха – продолжительного, настоящего; они становились громче и разрастались. Люди в зале превратились в публику. И он завладел их вниманием. Да, черт побери, он владел их вниманием! И теперь не имело значения, что он выступает в дешевом кабаке, набитым простыми рабочими, дующими пиво. Для него важны их смех и симпатии. И все это накладывалось на Тоби волнами. Сначала он заставил публику смеяться, потом визжать и плакать от смеха. Они никогда не слышали ничего подобного ни в этой вшивой забегаловке, ни в другом месте. Они аплодировали, ободрительно вопили, а под конец чуть не разнесли все заведение. Эти люди были очевидцами рождения феномена. Конечно, они об этом не подозревали. Но Клифтон Лоуренс и О'Хэнлон с Рейнджером это знали. И Тоби Темпл тоже знал.

Бог наконец дал о себе знать!

Преподобный Дамиан сунул пылающий факел к самому лицу Жозефины и прокричал: «О Господь Всемогущий, выжги зло в этом грешном ребенке», а паства откликнулась громовым «Аминь!». И Жозефина почувствовала, как пламя лижет ее лицо, а преподобный Дамиан возопил: «Помоги этой грешнице избавиться от дьявола, о Господи! Мы изгоним его молитвой, выжжем его огнем, утопим его в воде». И вот чьи-то руки схватили Жозефину и внезапно окунули ее головой в деревянную лохань с холодной водой, и так держали ее, пока разносившиеся в ночном воздухе голоса взывали ко Всемогущему о помощи, а Жозефина вырывалась, борясь с удушьем, и когда ее наконец вытащили в полубессознательном состоянии, то преподобный Дамиан провозгласил: «Благодарим тебя, Господь наш Иисус, за твою милость. Она спасена! Она спасена!». И все вокруг очень радовались, и каждый ощутил, что стал сильнее духом. Кроме Жозефины, чьи головные боли стали еще мучительнее.

10

– Я сделал тебе ангажемент в Лас-Вегасе, – сообщил Тоби Клифтон Лоуренс. – Договорился, чтобы Дик Лэндри поработал над твоим номером. Это лучший постановщик эстрадных номеров во всем бизнесе.

– Фантастика! А в каком отеле? «Фламинго»? «Буревестник»?

– В «Оазисе».

– В «Оазисе»? – Тоби посмотрел на Клифтона: не шутит ли? – Я никогда…

– Знаю, – улыбнулся Лоуренс. – Ты никогда о таком не слышал. Согласен. Но и они о тебе никогда не слышали. И не тебя они, в сущности ангажируют – они ангажируют меня. Они мне верят на слово, что с тобой не прогадают.

– Не беспокойся, – пообещал Тоби, – не прогадают.

Тоби сказал Элис Тэннер о своем ангажементе в Лас-Вегасе перед самым отъездом.

– Я знаю, что ты обязательно станешь звездой первой величины, – обрадовалась она. – Пришло твое время. Публика будет обожать тебя, милый.

Она прижалась к нему и спросила:

– Когда ты едешь и что мне надеть на премьеру молодого и гениального комика?

Тоби с сожалением покачал головой.

– Рад был взять тебя с собой, Элис. Но беда в том, что мне придется работать днем и ночью: надо придумать кучу нового материала.

Она попыталась скрыть свое разочарование.

– Понимаю. – Она прижалась к нему еще крепче. – Сколько ты будешь в отъезде?