Утомленное солнце

Утром следующего дня Артем начистил перышки и еще с несколькими офицерами полка на штабном автобусе отправился в Кремль.

Москва. Серая, угрюмая. Противотанковые ежи, бетонные надолбы, пулеметные гнезда, окна в бумажных крестах. В небе дирижабли, на улицах зенитные орудия. Столица не спешила радоваться победе. Враг отброшен, но он может еще вернуться. И тогда бои за Москву возобновятся с новой силой, а возможно, и перекинуться на улицы города. Но все же лица москвичей уже не были такими мрачными, как в те дни, когда фронт грохотал у самых стен столицы.

Величественный Кремль. Спасская башня, торжественный бой курантов. Артем гордился тем, что принимал участие в защите этой святыни от налетов вражеской авиации. И ему казалось, что все кремлевские обитатели это знают. Сам Калинин улыбался ему так, как будто Артем лично спас ему жизнь.

Всесоюзный староста вручил орден Боевого Красного Знамени, поздравил с наградой, крепко пожал руку. В тот день чествовали не менее сотни отличившихся воинов, но процедура награждения надолго не затянулась. К полудню Артем был свободен.

Сегодня он был избавлен от необходимости возвращаться в часть. Сегодня он полностью свободен. Наконец-то отступило нечеловеческое напряжение последних месяцев. Но расслабляться все же нельзя: война еще не закончилось.

Но в Москве он задерживаться не собирался. Проведать Лешку в госпитале – и обратно в Тушино. Наконец-то ему представилась возможность заглянуть к Римме. И это по прошествии почти что двух месяцев. Время тянулось как сама вечность, но пролетело незаметно…

В госпитале Артема и его товарищей заставили пройти через гардеробную. Там он снял шинель, получил халат. Но когда стал набрасывать его на плечи, взглядом столкнулся с красивой молодой женщиной.Перед ним стояла сама Влада – чуточку потускневшая, чуточку осунувшаяся, но все такая же возмутительно красивая и желанная.

– Артем, ты! – ошеломленно проговорила она.

– Как видишь…

Он был потрясен еще больше.

– Какими судьбами?

В ее взгляде промелькнула искорка какой-то непонятной надежды. Неужели она думает, что он оказался в этом госпитале из-за нее?

– Боевого товарища проведать, а что?

– Да нет, просто спросила… – виновато пожала она плечами.

– А ты что, здесь работаешь?

– Я же с медициной не связана. Как я могу здесь работать?

И это удивление Артему было непонятно. Многие женщины не имели никакого отношения к медицине, но с началом войны отправились работать в госпитали санитарками, прачками, поварами… Видимо, Влада исключает для себя такую возможность.

– Да, кстати, я про твоего мужа хотел спросить, – спохватился Артем.

– Зачем? – встрепенулась она.

– Ну как зачем? Мы же с ним из окружения выходили. Он ранен был. Говорят, его в госпиталь отправили…

– В госпиталь, – кивнула Влада. И уточнила: – В этот госпиталь… Но Егор про тебя ничего не говорил… Он говорил, что его спас какой-то капитан… Так это был ты?

– Да это в общем-то не имеет значения, кто его спас… Как он там?

– Осколком слегка позвоночник задело. Сделали операцию. Успешно. Скоро ходить будет… Тебя это радует? – Она смотрела на него пристально, цепко ухватившись за самую душу.

– Да. Радует, – усмехнулся Артем. – Не зря, значит, мы его на своем горбу тащили…

Неужели Влада думает, что он должен желать его смерти?

– Ты сейчас где служишь?

Она с интересом рассматривала Звезду Героя, шпалы в петлицах.

– Наш полк в Тушино стоит.

– Разве так бывает? – изумленно повела она бровью.

– Бывает…

– Ты ко мне заходил, а меня не было. Я в эвакуации была. Позавчера приехала… Как узнала, что муж в госпитале, так и приехала…

– Я к тебе не заходил, – покачал головой Артем.

– Почему? – удивилась она.

– Ты же мужняя жена. Ты сделала свой выбор, а я остался за бортом. Се ля ви, как говорят французы…

– Неужели ты смирился?

– А я в общем-то и не горевал. Война, знаешь ли…

Какое-то время Влада угнетенно молчала. Затем сказала, тихо, грустно:

– Ты не прав…

– Не знаю… – пожал он плечами. – Извини, меня ждут.

– Да, конечно… – подавленно кивнула она. И жалко, с надеждой посмотрела на него. – Ты сегодня вечером чем занят?

– Считай, что я в увольнении.

– В увольнении, как тогда, когда курсантом был?

– Почти. Только тогда я на ночь не мог оставаться.

– Где на ночь? – с намеком на их былые шалости спросила она.