Предначертание

— Согласна.

Они перевели дух, глядя друг на друга. А потом надолго умолкли.

Ханна приложила руку ко лбу:

— Я… действительно устала.

— Да. Да. Я понимаю. — Пол зачем-то оглядел комнату, покачал головой и поднялся. — Ну, сейчас тебе лучше всего отправиться домой. Мы поговорим обо всем позже, выясним, что все это на самом деле означает. Какая-то подсознательная фиксация… архетипический символ… и тому подобное. — Он выдохнул и покачал головой. — Ну, ты в порядке? Не будешь переживать? Поверь, тебе совершенно не о чем беспокоиться.

— Я знаю. Знаю.

— По крайней мере, мы оба понимаем: на тебя не нападут вампиры. — Пол рассмеялся, но смех его прозвучал как-то неестественно.

Ханна не смогла выдавить из себя даже улыбку.

— Знаешь, наверное, я провожу тебя, — после недолгого молчания проговорил Пол. — Так будет лучше. Вроде неплохая мысль.

— Прекрасно, — прошептала Ханна.

Он протянул ей руку и помог встать с кушетки.

— Извини, что пришлось облить тебя водой.

— Нет. Все правильно. Я чувствовала себя так плохо… и знала, что дальше меня ждет что-то еще худшее. Просто ужасное… Настоящий кошмар.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Но это произошло.

Пол проводил ее до самого порога, и Ханна была искренне благодарна ему за это.

Прямо из прихожей она направилась в кабинет матери. Это была уютная комната, хотя в ней царил беспорядок: на полу валялись груды книг, повсюду были разбросаны инструменты палеонтолога. Мать Ханны сидела у своего рабочего стола, склонившись над микроскопом.

— Это ты, Ханна? — спросила она, не поднимая головы. — Я тут обнаружила секции хаверсовых каналов в костях утконосого динозавра. Очень любопытно. Хочешь взглянуть?

— Ну… не сейчас. Может, позже, — ответила Ханна.

Ей так хотелось рассказать матери о том, что произошло, но она сдержалась. Ее мать была такой здравомыслящей, такой практичной и такой умной…

«Она решит, что я сошла с ума. И будет права. А потом испугается и будет все время думать, как это вышло, что она родила ненормальную дочь».

Конечно, это было преувеличением, но все же Ханна почему-то не могла заставить себя рассказать обо всем. С тех пор как пять лет назад умер ее отец, они с матерью очень сблизились и больше походили на подруг… Но это вовсе не означало, что Ханна не нуждалась в ее одобрении. Ей так хотелось, чтобы мама гордилась ею и считала, что Ханна может сама со всем справиться.

То же самое касалось и записок — Ханна никогда не рассказывала о них. Единственное, о чем мама знала, — это о ее ночных кошмарах.

— Ну, как прошел вечер? — спросила она, не отрывая глаз от микроскопа. — Этот доктор Уинфилд слишком молод… надеюсь, он достаточно опытен?

«Последний шанс. Решайся».

— Все прекрасно, — слабым голосом произнесла Ханна.

— Хорошо. Цыпленок на сковородке. Я скоро присоединюсь к тебе. Сначала хочу закончить с этим.

— Ладно. Замечательно. Спасибо. — Ханна повернулась и вышла. Ноги ее чуть дрожали. Она расстроилась окончательно.

«Ведь ты же знаешь, мама на самом деле не испугается, — распекала она себя, выуживая кусок цыпленка из сковородки. — Поэтому расскажи ей. Или позови Чесс и расскажи ей. Они лучше разберутся во всем. Они скажут тебе, что все это совершенная чепуха — все эти вампиры, прошлые жизни… Да, ну и проблема!»

Ханна замерла, зажав в руке вилку с надкушенным кусочком цыпленка.

«Я не верю в вампиров и в перевоплощения. Но я знаю, что видела это. Я знаю о Хане такое, чего даже не было в той истории, что я рассказывала Полу. Хана носила тунику и штаны из сыромятной оленьей кожи. Она ела мясо диких антилоп и кабанов, а еще — лососей и лесные орехи. Я знаю, что она делала разные орудия из лосиных рогов, оленьих костей и кремня… О боже, я могу найти кусок кремня и прямо сейчас сделать из него нож или скребок. Я знаю, что смогу. Мои руки помнят, как это делать».

Ханна положила вилку и посмотрела на свои руки. Они слегка дрожали.

«И я знаю, что у нее был красивый певучий голос, чистый, как кристалл… Как тот кристально-прозрачный голос, что звучал в моем сознании. И что же я сделаю, когда они скажут мне, что все это невозможно? Соглашусь с ними? Тогда я действительно окажусь сумасшедшей, как все эти психи в клиниках, которые считают себя Наполеонами или Клеопатрами.

Боже, надеюсь, что я не была Клеопатрой!»