В плену у орбиты

— Да, товарищ генерал. Я вас понял.

— Хорошо. Когда предполагаете произвести запуск?

— Управимся за восемнадцать часов, товарищ генерал.

— Действуйте, Ваничев. Я вылетаю немедленно. Буду у вас часа через четыре. До свиданья.

Генерал Карпенко потер руки и задумчиво наморщил лоб. Все идет по плану.

Он обернулся к телефонисту.

— Вызовите аэродром. Скажите, пусть запускают двигатели и готовят машину к немедленному вылету.

— Слушаюсь, товарищ генерал…

Генерал Карпенко не услышал ответа. Он уже бежал по длинному коридору к своей «Чайке», которая должна была домчать его до реактивного самолета, а тот в свою очередь — до Байконура, где со вчерашнего дня сотни людей работали всю ночь напролет.

Его звали Роберт С. Гендерсон, в области пилотируемых космических полетов он был далеко не последним человеком. Гендерсон, руководитель Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне, встретил вошедшего в его кабинет Пруэтта улыбкой.

— Садитесь, Дик, — сказал он. — Остальные сейчас подойдут.

Остальные? Пруэтт вообще не знал, кто еще будет и зачем его самого вызвали к Гендерсону. И лишь дрогнувшие брови выдали его недоумение, когда в кабинет вошел Роджер Маккларэн, руководитель программы «Джемини». С Маккларэном вошли несколько его помощников; с ними Пруэтт был уже немного знаком, и они, рассаживаясь за большим столом, добродушно приветствовали его.

Вошел и горячо пожал Пруэтту руку Джордж Кейт, возглавлявший Центр управления полетами по программе «Меркурий» на мысе Канаверал. Появился Энди Блейк из рабочей группы «Меркурия». За ним гуськом проследовали к столу несколько инженеров.

Гендерсон кивнул секретарше, та встала и закрыла дверь.

Все в сборе, — начал Гендерсон. — Приступим к делу.

Он в упор взглянул на Пруэтта. Космонавт хранил бесстрастное выражение лица.

— Дик, вы знаете, зачем мы вас вызвали сюда?

— Нет, сэр, не знаю.

Гендерсон, вертя в руках карандаш, чуть склонился.

— Мы решили приступить к подготовке запуска «МА-10».

Больше он ничего не сказал. Но этого было достаточно. Пруэтт почувствовал, как все его мышцы напряглись. В голову мгновенно полезли всякие догадки, но он не позволил себе даже помыслить о возможности… Но как трудно было удержаться… Огромным усилием воли он подавил разыгравшееся воображение. На лице его не дрогнул ни один мускул.

— Вы знаете всю предысторию, поэтому я не стану ничего объяснять, — продолжал Гендерсон. — Суть дела в том, что мы должны осуществить еще один полет капсулы «Меркурий». «Джемини», конечно, остается в плане, ну, скажем, в немного перекроенном плане. Мы все же собираемся запустить ее этой зимой, но попозже.

Он откинулся на спинку стула и вздохнул.

— У нас чертовски мало времени для проверки глобальной сети слежения. Ведь мы ее уже почти перестроили на программу «Джемини». Но нас заверили, что ко времени запуска «МА-10» сеть будет готова.

— Когда это будет? — спросил Пруэтт.

Гендерсон кивнул Джорджу Кейту, и тот включился в разговор.

— Дик, мы готовим запуск на двадцать первое июля, — сказал он. — У нас не так много времени, как нам хотелось бы, но тут уж ничего не поделаешь. В сущности, это будет медицинский эксперимент. Нам придется ответить на некоторые вопросы, которые давно беспокоят медиков. Лично я не сомневаюсь, что во многом их страхи ничем не обоснованы.

Кейт мрачно нахмурился.

— Но пока мы не знаем ответов на эти вопросы. Во всяком случае, не можем ответить на них с уверенностью. А русские своих карт не открывают. В начале тысяча девятьсот шестьдесят второго года советские физиологи Газенко и Яздовский — вы, вероятно, знакомы с их отчетами, опубликованными Академией наук, — дали нам немало информации о состоянии Титова. Они даже выдвинули собственную теорию, впоследствии подтвердившуюся, о том, что нарушение вестибулярного аппарата, которое испытал Титов, было чисто субъективным и в будущих полетах не повторится. После полетов Николаева и Поповича русские оказались более сдержанными. Появились сообщения только о ненормальном снижении содержания кальция в костях. А когда в космос слетали Быковский и Терешкова, они вообще надежно прикрыли дверку. Что же касается медицинских отчетов о полете парных экипажей этой весной, то здесь уже дверь попросту заперли, да еще и ключ забросили. Нам не удалось выведать ничего.