46  

Инженеры работали настойчиво и упорно, стремясь обеспечить космонавту максимальные удобства при минимуме имевшихся у них возможностей. Пруэтт понимал, что тут уж ничего не поделаешь. В сущности, в его округлой капсуле было не больше места, чем в телефонной будке, а ни один человек в здравом уме не захотел бы просидеть трое суток в телефонной будке.

Впрочем, в действительности человеческому телу в капсуле было гораздо удобнее, чем это казалось на первый взгляд. Космонавт вовсе не лежит на спине, как считает большинство непосвященных. Он находится в полулежачем положении, спина немного приподнята, а колени чуть возвышаются над головой. Каучуковая и пластиковая обивка контурного кресла точно отформована по телу космонавта и необычайно комфортабельна.

Пруэтт с нетерпением ожидал первых мгновений невесомости. Когда, в порядке тренировки, он лежал по нескольку часов в контурном кресле капсулы или тренажера, это бывало очень утомительным. При нормальном тяготении в полулежачем положении кровь отливала от ног к туловищу, и даже пустячное неудобство вызывало сильнейшие боли.

Но в космосе… Собственно — говоря, даже русский корабль «Восток» не так уж велик с точки зрения земных масштабов. Все дело в том, что в состоянии невесомости самый незначительный дополнительный объем дает колоссальные преимущества. Этого достаточно, чтобы русские космонавты могли, например, расстегнуть привязные ремни и распрямить тело… Не так важно, что они могли стоять, — в условиях невесомости нельзя «стоять». Там, где нет верха и низа, это понятие теряет смысл. Но Николаев первый станцевал «космический танец». Плавая в воздухе, совершенно невесомый, он ухватился обеими руками за выступы в кабине, тщательно уравновесил тело и начал вертеться. Он вращался и вращался с восхитительной легкостью, без малейшего дополнительного усилия, и прекратить вращение ему удавалось, лишь ухватившись за что-нибудь.

Так что даже капсула «Меркурий», этот крохотный кокон, в который завернулся человек, чтобы дерзнуть взлететь в космос, утрачивает при невесомости все свои неудобства и становится не только терпимой, но даже комфортабельной.

Правда, влезать в капсулу было чистым наказанием.

Иначе не скажешь. И Пруэтт ворчал всякий раз, когда, извиваясь, протискивался с посторонней помощью в узенький люк. Он влезал в капсулу и вылезал из нее не меньше сотни раз, отрабатывая процедуру покидания капсулы в аварийных ситуациях. Он вылезал через люк и через узкий проход в горловине капсулы, где размещались парашюты. Это был тот случай, когда восемьдесят килограммов тренированных упругих мышц и широкие плечи мало радовали его.

Пруэтта никогда не покидало чувство изумления, когда он думал о своем космическом корабле. На орбите эта машина вместе с ним будет весить примерно тысячу пятьсот килограммов. Черт побери, это почти на пятьсот килограммов меньше, чем весит его автомобиль! И все же эта крохотная коробочка полетит вокруг земного шара со скоростью двадцать девять тысяч километров в час; она способна выдержать колебания температуры в несколько тысяч градусов. И ей будет нипочем любое давление — от практически полного вакуума до нагрузок, которые превращают в кашу все, кроме самого прочного металла.

Вживаясь в сложное хозяйство своего космического «домика», Пруэтт понимал, что единственно возможная норма взаимоотношений космонавта с его кораблем — это симбиоз человека и машины. В сущности, человеческий организм должен буквально вплестись в электронные и механические системы капсулы и гибко взаимодействовать с ними.

Он будет жить, как младенец во чреве; только человек, видевший капсулу, с которой слой за слоем снята обшивка, может оценить потрясающую сложность и переплетенность всех «волокон» космического корабля. Тело Пруэтта будет окружено десятью тысячами метров проводов и кабелей. Часть из них будет даже подключена к нему. В ограниченном пространстве капсулы десять километров «венозных и артериальных сосудов» будут обеспечивать подачу электроэнергии, тепла и жидкостей, охлаждать, защищать от радиации… Да, это самый настоящий симбиоз.

Как и его предшественникам-космонавтам, Пруэтту предстояло убедиться, что тренировки и длительная подготовка потребуют больше физических усилий, чем выполнение любой задачи во время реального космического полета.

Тренажеры и специальные устройства представляли собой хитроумно придуманные «барьеры», преодоление которых требовало величайшего напряжения. Это был путь добровольного мученичества и испытаний возможностей человека, но он всегда вел вперед, к конечной цели — максимальной готовности к огненному броску в неизведанное, который потребует предельной отдачи сил. Инженеры НАСА создали несколько тренажеров, по их мнению, воспроизводивших многие ситуации, с которыми человеку придется столкнуться на борту космического корабля во время орбитального полета. Одной из любимейших «игрушек» у них был безопорный стенд «Альфа».[6]

  46  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×