Дорога дальняя, казенный дом

— Марина Николаевна, это вас!

Горничная подала ей телефонную трубку.

— Марина, привет! — услышала она разнузданный голос Романа.

И такая жаркая волна поднялась внутри, что уши вспыхнули факелами.

— Это кто там такой наглый? — изобразила она недовольство.

— Да это я, Рома… Ты же не могла меня забыть, да?

— Откуда такая самоуверенность?

У нее и в мыслях не было бросать трубку. Но и в присутствии прислуги точить лясы не хотела. Марина ушла в свою комнату. Пусть обедают без нее.

— Да нет, самоуверенность здесь ни при чем… Мне кажется, что я вчера тебя обидел…

— Может, мы перейдем на «вы»?

— Ну вот, значит, сильно обидел… Может, встретимся?

— Зачем?

— Ну, я должен извиниться… Сам не знаю, что на меня вчера нашло. Какая-то вожжа под хвост попала…

— Это какой хвост ты имеешь в виду?

— Ну, тот, который имею и который… Короче, мне так неловко за вчерашнее. Да и Анюте не понравилось, как я себя вел…

— Так это она попросила тебя позвонить? — разозлилась Марина.

— Да ну что ты!.. Я попросил у нее твой телефон, так она чуть не расплакалась. Боится, что я к тебе переметнусь…

— Можно подумать, ты мне нужен! — из вредности уколола его Марина.

— Да я еще и не хочу к тебе…

Вот и обменялись любезностями.

— А не пошел бы ты!..

— Да я пойду. Тебя увижу и пойду… К Анютке!.. Она такая!

— Какая? — сорвалось у нее.

— У-ух!.. А твой телефон я у нее украл…

— Я так и знала, что с тобой не все в порядке…

— Ну так это ради тебя… Так что, пересечемся?

— Ага, сейчас, разбежалась!

При всей язвительности ее тона эти слова в какой-то степени соответствовали правде. Она хотела Романа. Она очень его хотела…

— Да, ну тогда извини!

Но, похоже, он скрытой правды не расслышал. Поэтому положил трубку.

Марина чувствовала себя полной дурой.

Вечером горничная ушла домой. И няня отпросилась. Марина осталась дома одна, с ребенком. Уложила Шурку спать, а сама… Она не знала, что делать. Пойти куда-нибудь в ночной клуб, подцепить хахаля, переспать с ним и разойтись. И Алтынов ничего не узнает… Да и плевать, если узнает. Она же женщина в конце концов, а не манекен.

В дверь неожиданно позвонили. Марина включила телевизор, перевела его в режим монитора. На лестничной площадке стоял Роман. В одной руке букет цветов — он держал его небрежно, поддерживая плечом, как будто это был банный веник, в другой руке бутылка — то ли коньяк, то ли виски. Стоит, зевает. Раздолбай раздолбаем. Но этим он и брал. Марина без раздумий впустила его в дом.

Глава восемнадцатая

1

Анжела с грохотом швырнула трубку на телефонные рычаги. Нетрудно было догадаться, чем закончился ее разговор с мужем.

— Я так и знала… — расстроенно сказала она. — Так и должно было случиться…

— Что такое?

— Он, видите ли, влюбился…

— Максим?! В кого?!

Вадим не мог поверить своим ушам. В кого мог влюбиться Максим, если у него такая прекрасная жена? Да и в его-то положении крутить романы на стороне… Нет, что-то он не так понял.

— А в свою Милу… Я не говорила тебе, что в Швейцарию он поехал не один. Фонд предоставил ему сопровождающую…

— И он в нее влюбился?

— Я бы сказала, влип… Сказал, что не может без нее жить. Сказал, что остается с ней…

— Разве ж это плохо? — оживился Вадим. — Какие у него теперь могут быть к нам претензии?

— Никаких… Теперь никаких…

— Так что же ты расстраиваешься?

— Не люблю, когда меня бросают…

— Дуракам закон не писан…

— Это ты о ком?

— О Максиме… Я-то знаю, каким нужно быть дураком, чтобы тебя бросить. На своей шкуре испытал…

Он уже третью неделю жил с Анжелой. И с каждым днем и без того тусклый образ Олимпии становился все бледней и бледней. Он совсем не хотел вернуться в прошлое, в котором они были вместе. Она уже не вдохновляла его и на сотую часть того, что было прежде… Анжела же становилась все желанней. Казалось бы, что уже некуда дальше любить, но поток времени лишь сгущал и уплотнял его к ней чувства. Они вместе парили на белоснежных облаках седьмого неба. И так не хотелось спускаться на бренную землю…

— Да, но тебя никто не заставлял жениться на Олимпии… — упрекнула его Анжела.

— Можно подумать, Максима твоего заставляют, — огрызнулся он.