– Проходите, пожалуйста, мне Туся писала, что приедет ее подруга Лиля, а пришли вы. Неужели она не могла сама меня навестить?
– Она уже улетела в Токио, – объяснил Шурик, прижимая коробку к груди.
– Так я и говорю: неужели нельзя было меня навестить до того Токио? Что вы стоите, проходите и откройте коробку.
Вид у старушки был приветливый, но тон сварливый. Шурик поставил коробку на табурет. Циля Соломоновна протянула ему нож:
– Что вы стоите? Открывайте!
Шурик разрезал заклеенные створки, и старушка ринулась внутрь коробки. Она стала вытаскивать, – Шурик глазам своим не поверил, – разноцветные мотки шерсти, смотанные в пасмы, как это делала в незапамятные времена его бабушка, перевязывая две старые кофты в одну новую. Это было радужное богатство бедных, и старушка перебирала мотки с видимым удовольствием.
– А, – крякала она, – какие там красители! Посмотрите, один красный чего стоит! А желтенький!
Наконец она вытащила из коробки все до последней нитки, – на дне еще были какие-то маленькие клубочки и просто обрывки ниток.
– А где это? – строго спросила у Шурика.
– Что? – удивился Шурик.
– Ну, это, опись. В посылке всегда опись, да?
Шурик не понимал, смотрел своими круглыми глазами.
– И что вы так смотрите? Есть почтовый реестр, опись, где все перечислено. Наименование товара, количество, цена. Я вижу, вы никогда не получали посылок из-за границы.
– Не получал, – согласился Шурик. – Но ведь это не по почте пришло. Лиля Ласкина привезла с собой. Она летела из Иерусалима в Париж, потом в Москву, а из Москвы в Токио.
– А что она за человек, эта Лиля Ласкина? Почему я должна ей доверять без описи? Вас я вижу, вы человек приличный – еврей? А эту Ласкину я в глаза не видала, может, она половину себе взяла? Туся вообще ничего в людях не понимает, ее все обманывают. Ну, ладно, оставим это, я вижу, вы тоже ничего не понимаете.
Старушка полезла в рукодельный ящик, нарыла в нем связку ключей, отомкнула боковую створку большого старинного шкафа, нырнула туда и вынула завязанный в марлю предмет, похожий на три вместе связанных торта.
– Вот, – торжественно произнесла она и стала развязывать марлевый узелок сверху…
Достала из свертка три шерстяные кофты, все новенькие, все полосатые.
– Так когда эта Лиля поедет обратно?
– Она туда на работу поехала. Я не знаю, когда обратно. И я не думаю, что она снова остановится в Москве.
Старушка изумилась:
– То есть как это? Шерсть она привезла, а кофточки обратно не повезет?
Шурик покачал головой.
– Молодой человек! Я правильно вас поняла? Выходит, шерсть она привезла, хорошо, пусть без описи, но привезла, а кофточки обратно не повезет? Так на что мне тогда шерсть? Тогда мне ничего не надо! Можете забирать обратно вашу шерсть!
– Нет, Циля Соломоновна, я не могу забрать вашу шерсть, – решительно сказал Шурик.
– Заберете! – закричала старушка, покраснев. Но Шурик неожиданно засмеялся:
– Хорошо, заберу! И отнесу на ближайшую помойку. Мне не нужна ваша шерсть!
И тогда старушка заплакала. Села на диванчик и заплакала горькими слезами. Он принес ей воды, но она пить не стала и только, всхлипывая, приговаривала:
– Вы не можете войти в наше положение. Никто не может войти в наше положение. Никто не может войти ни в чье положение!
Потом она перестала плакать, остановилась резко, без всякого перехода, и сразу же задала деловой вопрос:
– Скажите, а вы на Арбате не бываете?
– Бываю.
– Знаете, там есть магазин «Все для рукоделия»?
– Честно говоря, не знаю, – признался Шурик.
– Он там стоит. Зайдете в него и купите мне кручок. Я вам покажу, какой. Видите, мой кручок сломался. Номер двадцать четыре. И двадцать два мне не годится. Вы меня поняли? Двадцать четвертый номер, ни грамма меньше! И привезете сюда. Из дома я не выхожу, так что в любое время.
Шурик шел к автобусной остановке по дорожке, обсаженной тонкими желтеющими деревьями, и улыбался. Лилька уехала и, скорее всего, больше никогда не приедет. Но ему было хорошо, как в детстве. Он чувствовал себя счастливым и свободным.
Глава 65
Самолет взлетел плавно и мощно. Лилька закрыла глаза и сразу же задремала. Потом стюардесса принесла напитки. Лиля вынула из сумки записную книжку. Раскрыла. Все записи были на иврите. Она вытянула из кожаной петли тонкую ручку и записала по-русски.