Я промазал, опер – нет

– Какого преступника? – ворохнул я потяжелевшим языком.

– Акимчева. Он же твою Олесю заказал...

– Козел.

– Ты не торопись так говорить, – с упреком покачал головой Хряпов. – Это всего лишь пока предположение. Хотя... – взял он паузу. – Хотя все уже ясно... Козел он, в этом ты прав... Ну, давай еще по одной.

Мы снова выпили, на этот раз без всякого тоста. Ничего подходящего под язык не подвернулось, а напрягаться, что-то выдумывать не хотелось ни мне, ни Хряпову.

– Перед тобой, капитан, открывается большая перспектива. Генеральная прокуратура, РУБОП, ваши черногайские менты – все против меня. Ждут, когда я в убийстве Боброва сознаюсь. А не сознаюсь я, потому что не убивал Серегу, я его как брата родного любил... Мы с тобой, капитан, Акима возьмем. Сначала киллера найдем, который Олесю твою сделал. Но это моя забота. Ты ее допросишь, ну, все по закону, чтобы не было потом никаких вопросов. А когда она покажет на Акима, мы все вместе съездим к нему и аккуратненько так возьмем за жабры, чтобы он даже не рыпнулся. Ты снова его допросишь, чтобы все чин по чину, протокол, все такое, а потом мы его уже в Генеральную прокуратуру свезем. Рубоповцам я не доверяю, уж больно ребята ушлые, как бы против меня все не повернули. Да и прокуратура тоже может обратно все завернуть. Скажет Аким, что сам лично видел, как я Бобра убил. А тут ты протокол покажешь, дескать, не было ничего такого, значит, врет Аким...

– Протокол?.. Ну, можно и протокол, – пьяно кивнул я.

Понятное дело, составленный мною протокол не будет иметь юридической силы, ведь я не уполномочен вести это дело. Но мне вовсе не хотелось разубеждать Хряпова. Хотя бы потому, что голова отказывалась соображать, и языком шевелить было лень.

– Ты вообще понимаешь, о чем с тобой я толкую? – подозрительно и с насмешкой спросил Хряпов.

– В общих чертах... – заторможенно кивнул я.

– Может, тебя Лера больше интересует?

– Ну, как бы тебе сказать...

– А так и говори, хочу бабу. Она, кстати, тоже тебя хочет... Позвать?

– Э-э, не надо.

– Почему?

– Да не надо, и все...

– Ты же с ней на приват запирался.

– Так не было ничего... Олеся потому что...

– К черту твою Олесю! Она тобой пользовалась, неужели тебе не ясно? Предала она тебя...

– Предала, – подтвердил я.

– Ты что, верность ей хранить собираешься?

– Э-э... Нет...

Действительно, не стоила памяти та любовь, которой не было.

– Ну так что, звать Леру? – будто запрограммированный, спросил Хряпов.

– Не надо.

– Почему?

– Потому, – размашисто мотнул я головой.

Олеся умрет в моей памяти, но ведь остается Дарья, к которой я был несправедлив. Женщина тянулась ко мне, а я предпочел ей предательницу...

– Ну, смотри, я ведь Леру еще не пробовал, – сказал Хряпов, движением головы показав на танцующую девушку. – Не хочешь, себе возьму... Кстати, мне уже домой пора...

– С Лерой? – с неожиданной для меня завистью спросил я.

– Могу с ней, могу с Марьяной. Хозяин – барин... Или все-таки тебе Леру?

– Мне!

Дарья где-то далеко, а Лера здесь, рядом. И так у нас хорошо все начиналось, что грех не закончить... И еще она хорошая, не согласилась с тем, что ее насилуют... А я мужик, мне нужна женщина...

Из всего того сумбура, клокотавшего в моей голове, я понял только то, что сдаюсь во власть соблазна. И я совершенно не испытывал страха перед будущим, а потому смело откликнулся на предложение выпить еще по одной...

Глава 20

Солнечный луч разрезал комнату пополам, прозрачной стеной от пола до потолка преграждал путь к двери с фигурным стеклом, завешивал длинный шкаф с зеркальными дверцами. В какой-то момент мне показалось, будто я нахожусь в сказочном мире, где зло побеждает добро...

Но не было никакой сказки. И вовсе не зло лежало в моей постели. Лера безмятежно спала, смешно посапывая носом. Высокое окно зашторено, но в щель между плотными занавесками проникает солнечный свет...

Память мне напрягать не пришлось: я и без этого вспомнил, как Лера задергивала занавески. Она стояла в профиль голышом и, приподнимаясь на носках, тянула руки вверх. При этом она что-то говорила, но я ее не слушал, потому что в тот момент мог думать только о том, чтобы она поскорей легла со мной... И все, что происходило с нами дальше, я помнил так, будто видел это в чудесном сне. Переплетение тел, кружение разнузданных чувств, взрывной танец страсти...

И еще я помнил, как мы выходили из клуба. Я был настолько пьян, что меня совершенно не встревожил лимузин, который нас куда-то повез. Это был «Хаммер», тот самый, о котором говорила Олеся, но Лера заставляла меня думать одним только местом, в котором серое вещество отсутствовало напрочь.