Я промазал, опер – нет

Но в моем случае оно лишь слегка побледнело. Это значило, что сосуды уже потеряли свою непроницаемость, и свернувшаяся в них кровь смешалась с другими физиологическими жидкостями в организме. Можно сказать, что наступила стадия диффузии, а если перевести на более понятный язык, то смерть наступила более двенадцати часов назад. Чтобы выяснить, насколько именно больше, нужно было менять положение тела, засекать по секундомеру время, надавливая на пятно динамометром. Но этим пусть занимается судмедэксперт, а он уже на месте, чемоданчик свой открывает. Мешать ему я не буду. Разве что на халатик гляну, что на стуле лежит.

Шелковый халат, с золотисто-медным отливом, с узорным рисунком. И лежал он как-то странно, сложенный на армейский манер. Так я укладывал на табурет свою солдатскую куртку, когда служил срочную. Сводятся вместе полы, рукава заносятся назад, куртка складывается вдвое погонами к проходу. Если приловчиться, то такую укладку можно проводить в две-три секунды, да так, чтобы ни единой складочки.

Халат не куртка, и шелк в отличие от солдатского «хэбэ» имеет свойство расползаться. И все равно халатик был уложен очень аккуратно, и даже не вдвое, а, похоже, втрое, хотя, казалось бы, легче всего было бы перекинуть его через спинку стула. Женщина бы так, наверное, и поступила...

Я представил, как хозяйка квартиры после душа заходит в свою комнату, обнажаясь догола, скидывает халат, небрежно бросает его на спинку стула, ложится в постель... Возможно, там ее ждал мужчина. Тогда бы она точно не стала складывать халат втрое, да еще и так аккуратно...

Под стулом, на глянце паркета я заметил перламутровую пуговицу. Поднимать я ее не стал, предоставив эту честь экспертам. Но халатик все же рискнул обследовать и обнаружил, что там как раз не хватает пуговицы. И она не просто оборвалась, а была, что называется, вырвана с мясом... Или кто-то силой раздевал женщину, или она сама так спешила обнажиться, что дернула за полы халата. В любом случае одежду просто бы швырнули на пол, ну, максимум перебросили через стул, на спинке которого он бы и упокоился...

С появлением эксперта-криминалиста я вышел из спальни. Слишком уж много здесь народа, да и покурить охота. Я зашел на кухню, но вовремя спохватился. Здесь не место для перекура: можно уничтожить следы, возможно, оставленные преступником...

А следов здесь могло и не быть. Дорогой гарнитур, импортная техника, подвесной потолок, импровизированная барная стойка. Стол из натурального дерева, креслообразные стулья с резными спинками. И стерильная чистота. На столе только салфетница и солонка, ни единой крошки, и лакированная поверхность блестит, как будто ее только что отполировали. Такой же порядок и на барной стойке.

Курить хотелось все сильней и, не удержавшись от соблазна, я вышел на лестничную площадку, где уже стоял участковый, ушастый лейтенант с ранними залысинами.

– Ты сигнал проверял? – достав из кармана пачку сигарет, спросил я.

– Да, мне позвонили, я пришел.

– А труп кто обнаружил?

– Ну, мать покойной. Она ей весь день звонила, а та не отзывалась. Пришла, своим ключом дверь открыла, смотрит, дочка мертвая лежит... Ее на «Скорой» увезли, плохо стало...

– Значит, весь день не отзывалась.

– Ночью ее задушили, – сказал неожиданно появившийся Лопаткин.

Он жадно вдыхал относительно чистый воздух. Парень явно был рад тому, что хотя бы на время вырвался из темноты комфортной, но дурнопахнущей квартиры. И в глазах легкое опьянение, как это бывает с людьми, нанюхавшимися трупных ядов.

– Понятно, что ночью, – без должного энтузиазма выразил я свое согласие.

– Да, да, задушили, – закивал участковый. – Я сразу это понял...

– Да, только удавки нигде нет, – равнодушно отозвался я.

Мне бы сейчас еще два раза по сто принять, расслабиться как следует и спать, ни о чем не думая. А тут голову напрягать приходится, непорядок.

– Может, ее пояском от халата задушили, – предположил следователь.

– Ну, если он из металлического тросика сделан, тогда возможно, – покачал я головой. – Борозда для пояска слишком глубокая и тонкая... Тут удавка просматривается...

– Может, струной от гитары?

– Гитары в квартире я не видел.

– Ну, может, убийца ее при себе держал?

– Может, и держал струну, – кивнул я. – Может, и сделал из нее удавку. Но это уже предварительный умысел... Кто-то собирался убить потерпевшую. И кто-то это сделал... Кстати, кто она такая?