Пером и шпагой

– Курфюрст не вечен! – подхватил Конти. – Польшу пора оторвать от Саксонии. Стоит мне появиться на рубежах польских, как все конфедерации сложат знамена к моим ногам…

«Болтун!» – решил Бехтеев и, возвратясь от дипломатии секретной, обратился снова к Рулье – к дипломатии официальной. Но и здесь Елизавета, по недомыслию своей Конференции, подрубила Бехтеева под самый корешок. Переговоры-то велись, но всё через голову Бехтеева – Париж предпочитал сходиться с Россией лишь через Венский двор. Бехтеев в Париже был отдан под опеку австрийского посла графа Штарнберга.

Мешали и посторонние осложнения. Бестужев злобился и четких инструкций из Питера Бехтееву не давал. А вице-канцлер Воронцов вместо советов пересылал записочки от самой Елизаветы Петровны. «Как стирают в Париже чулки без мыла? – спрашивала она своего посла. – Каких, узнай, цветов ныне помады модные?» И отпустила Бехтееву пять тысяч талеров на покупку для нее зеркала от Жермена. Можно подумать, что весь союз с Францией затеян был только для того, чтобы ознакомиться с новыми модами! Однако императрице – не откажешь… С утра, как взмыленный, Бехтеев бегал по лавкам, нюхал румяна, лизал пробки спиртов, притираний и эликсиров молодости. И – писал Елизавете:

«А чулки вашему императорскому величеству уже заказал… Стрелки у них новомодния, а шитых стрелок в здешних европских краях боле не нашивают, потому как оне показывают ногу горазд толще…»

Самого главного Бехтеев все-таки добился.

– Поздравляем вас, – объявили ему, – послом в Санкт-Петербург назначен генерал от кавалерии Поль-Галлюцио маркиз Лопиталь де Шатонеф, бывший наш посол в Неаполе!

Федор Дмитриевич поспешил увидеть первого вестника долгожданной дружбы. Лопиталь оказался красивым пожилым мужчиной, заживо умирающим от грехов молодости и подагры. Все свои недостатки маркиз надеялся возместить изысканностью манер и пышностью своего посольского поезда.

– Русский двор будет доволен моим прибытием, – важно пообещал Лопиталь Бехтееву, – ибо король отпустил мне четыреста тысяч ливров и сто пятьдесят тысяч ливров только на дорогу! В свите моей Россия увидит восемьдесят кавалеров лучших фамилий Франции.

– Когда же ваше сиятельство думает отбыть в Россию?

– Пусть спешат почтальоны, – обиделся Лопиталь, – послу же Франции не пристало, проскакав на курьерских, явиться ко двору с одышкою от быстроты движения… Надеюсь, через полгода мы будем уже на месте.

Лопиталь не понравился Бехтееву, и в разговоре с Рулье он дал понять, что Франция напрасно хвастает на весь мир своими пышными дуками и маршалами.

– Лучшего не найти, – сказал Рулье. – Прочие – совсем профаны в делах этикета придворного… Обнадежьте Петербург и свой двор, что маркиз Лопиталь – опытнейший из послов Франции…

Это действительно было так. Англия послала в Россию своего лучшего дипломата Вильямса; Версаль отдавал Петербургу также своего лучшего дипломата Лопиталя. Из этого видно, что Россия играла в общем оркестре первую скрипку…

Маркиз Лопиталь получил при отъезде секретное поручение – вытравить прусско-английское влияние из «молодого двора» в Ораниенбауме; в первую очередь – из сердца Екатерины! Принц Конти даже подсказал Лопиталю главного спекулятора:

– Моя прекрасная де Бомон… Она справится и с чертом!

При обмене дворов дипломатами Россия с этикетом тянуть не стала: Михайла Бестужев-Рюмин тут же заступил на пост русского посла в Париже… Ему не надо было ехать издалека, как Лопиталю: он уже сидел в Париже, наблюдая за Бехтеевым.

Первый выстрел

Фридрих бодрствовал…

– Итак, – рассуждал он, – для начала подсчитаем наши возможности. Все кабинеты Европы против меня. Со мною же остались случайные личности в истории мира… Вот ландграф Гессен-Кассельский, герцоги Брауншвейгский с Готским. Но зато у нас немало денег из Англии… Арсеналы мои полны, солдаты накормлены, одеты, они хотят войны, ибо сидеть в казарме скучно, а война развлекает… Это хорошо! К тому же, мой любезный де Катт, прошу учесть: у меня в Пруссии солдат имеет шомпол из железа, а все другие армии выстругивают его из дерева. Благодаря такой ерунде мой солдат выпускает шесть пуль в минуту, в ответ же получает от врага только четыре пули… И наконец, моим союзником служит тактика!

Античный мир был прост. И была проста тактика полководцев античного мира, которую Фридрих изучил и поставил на служение своей армии. Был у него такой излюбленный прием – косая атака. Это значит: массою своих войск навалиться на слабое крыло противника и бить его на этом крыле, в то время как свои резервы беречь для последнего удара. Все очень просто. Но эту простоту могут разгадать другие. И вот, чтобы в противных ему армиях не разгадали секрета, Фридрих сознательно затемнил свою тактику.