Волк и семеро козлов

– Ну, тогда правильно сделала. За свои слова отвечать надо, – сказал Ролан, ничуть не сомневаясь в правильности своих суждений.

Слишком уж долго прожил он в том мире, где за неосторожную фразу человек мог поплатиться жизнью. Вот уж где слово действительно не воробей; если вылетит, никакими извинениями назад его не вернешь. И каким же троглодитом нужно быть, чтобы назвать порядочную женщину проституткой! Правильно сделал Волок, что пустил этого дикаря по миру…

Ролан не мог думать иначе, потому что сам готов был на любые жертвы, чтобы защитить Аврору.

– Но Корчаков не жалеет о том, что в Москву перебрался, – вдруг добавила она. – Он там здорово развернулся. И супермаркеты у него, и агрокомплексы. Все как у меня, только в более крупном масштабе… Мы с ним в прошлом году на выставке в Москве пересеклись. Он на меня так посмотрел, что душа в пятки ушла… Только посмотрел. Но ничего не сказал. Но взгляд такой убийственный… Как будто он мне отомстить собрался.

– За что? За то, что он в Москве развернулся?

– Нет, за то, что его здесь унизили… А недавно человек от него приезжал. Хотел, чтобы мы животноводческий комплекс ему продали. Вежливо попросил, а мы вежливо его послали. Хотя цену хорошую предлагал… Мы с нуля этот комплекс поднимали, фермы новые строили, оборудование из Германии везли, комбикормовый завод поставили, убойный цех. Двадцать тысяч свиней в год, производительность – полторы тысячи тонн чистого веса… Ну, Корчакова понять можно, он сам такие комплексы строит, к монополии стремится…

– Значит, сделка не состоялась и монополии не получилось.

– Ну, это уже не наши проблемы.

– Может, он тебе за это отомстить хочет?

– Он уже отомстил, – мрачно усмехнулась Аврора.

– Кому?

– Кому-то… Он сейчас в СИЗО, суда ждет. За организацию заказного убийства. Подробностей я не знаю, но влип он здорово… Хотя, насколько я поняла, он даже из тюрьмы своим бизнесом руководит. И это была его идея наш свинокомплекс купить… Но я не думаю, что ему хватило ума заказать меня из тюрьмы.

– Ну, тюрьма не Марс, там тоже жизнь есть. И заказ можно оформить. Если, конечно, возможности имеются… Я так понимаю, что этот Корчаков не блатной…

– Ну, в каком-то смысле блатной, – улыбнулась она. – В советское время у него большой блат был.

– Я не об этом.

– Я знаю… Не был он блатным, хотя с ворами знался. Но постольку-поскольку. Потому что платил им за крышу. Только не помогли ему воры, когда Миша за него взялся…

– Ну, кто за чепушилу заступится… Нет, не мог он тебя из тюрьмы заказать. Да и зачем ему это, когда статья на шее? Ему сейчас точно не до тебя…

– Я тоже так считаю. Потому и не думаю на него… Зря мы про него заговорили. Его взгляд у меня до сих пор перед глазами стоит. Страшно.

– Забудь.

– Легко. Ты же со мной, – сказала она и носом зарылась в его плечо.

Машина стремительно приближалась к ее дому. Ролан чувствовал, как холодеют руки и немеют ноги. Аврора всерьез решила сбежать с ним из города, но беда в том, что с ней будут ее дети. А этого он и боялся. Сможет ли он смотреть им в глаза? Волок прожил сволочную жизнь, но ведь он был отцом детей Авроры…

Глава четвертая

Крутая волна с грохотом обрушилась на скалистый берег, брызги взметнулись к солнцу, в них на короткий миг высветилась радуга. Теплый соленый ветер бил в лицо, под ногами шуршала галька, галдели, дрались между собой чайки… Но есть и свои минусы в этой морской идиллии.

– Отстой! – взвизгнул Егорка, протирая рукой забрызганное лицо.

Он чем-то похож на покойного Волока. Плотный, тяжелокостный, и даже лоб такой же массивный и покатый, как у отца. И еще у него та же манера выражать недовольство, морщить нос и кривить губы. Только нет еще в нем отцовской уверенности. Выбрав камень побольше, он гневно зашвырнул его в воду. Тем самым – это было видно по выражению лица мальчишки – он наказывал море за то, что брызги попали в глаза. Вика, подражая ему, тоже бросила камень в море, но тут же присела и принялась сосредоточенно выбирать из гальки мелкие ракушки.

Ей семь лет, и она больше похожа на маму, чем на отца: такая же светленькая, миленькая, глаза ясные, синие, и характер вовсе не вздорный, как у братца.

– На тебе, сука, на! – разошелся мальчишка.

– Егор! – резким, но не надрывным окриком одернула его гувернантка, прямая и плоская как доска женщина лет сорока.

Осанистая, строгая, с магическим взглядом дрессировщика, она представляла собой классический тип няни, но при этом была еще домашним учителем и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Егор моментально затих, услышав ее голос.